Наверное, пора смириться с тем, что я эльф восьмидесятого уровня. Ладно, пусть не эльф, пусть не восьмидесятого, а гном и шестого, но кому от этого легче?
Гномом играть забавно. Брианна Эдукан дышит всем в пупок, а люди смотрят куда-то мимо нее и говорят: о, гном, прикольно.
Кого ты назвал девой, презренный король людей? — выдала она Кайлану в первую же встречу. Кайлан, что примечательно, радостно рассмеялся в ответ. Ему тоже прикольно, видимо. Очень достойный правитель.
Я не думаю, что далеко зайду: больше одного прохождения в год для меня многовато. Просто приятно знать, что есть незаконченная история, в которую можно ненадолго погружаться время от времени... А в игре за Эдукан, хотя я не люблю играть за немагические классы, особая прелесть. Именно у этой предыстории самый сильный катарсис — возвращение в Орзаммар после изгнания. Кому бы отдать корону: Харроумонту, не способному править, или любимому братцу Белену, безжалостно вычеркнувшему тебя из семейных хроник?
(В однострочники по этому поводу тык.)I
Белен, ж!Эдукан. Пусть сейчас ты король, но когда мы были маленькими и даже не знали значение слова «политика», мы были куда счастливее. Воспоминания.
Еще недавно — принцесса, сегодня — Серый Страж, Середа Эдукан возвращается с Глубинных Троп. Она сжимает в руке корону, выкованную Совершенной Бранкой, и горькая усмешка кривит полные губы. Разве не она, вторая дочь покойного короля, должна надеть ее по правду рождения и праву крови, чтобы сделать свою родину богаче, сильнее, крепче прежнего?
После коронации зал постепенно пустеет, звуки смолкают, и когда они с Беленом остаются одни, то долго не нарушают тишины.
— Почему? — наконец спрашивает король, поднимая глаза. — Я не заслуживаю твоей благодарности.
— И прощения, — добавляет Середа. Морщится от горечи собственных слов: — Даже этой короны... ты не заслуживаешь. И если бы речь шла обо мне — я бы вздернула твою голову на пику и смотрела бы, как птицы выклевывают глаза... Но речь об Орзаммаре.
Белен молчит, не сводя с нее взгляда. Пытается разглядеть в Сером Страже свою сестру — но время стерло с губ знакомую улыбку, вытравило блеск из глаз.
— Теперь ты король. Ну что, счастлив?
— Нет. — Белен качает головой, чувствуя давящую тяжесть короны. Признается: — Я не был счастлив с тех пор, как мы с тобой ловили нагов в Пыльном городе... сестра моя. А ты?
По первому слову у их ног лежали бы груды золота — и все же они, перемазавшись в грязи с головы до ног, целыми днями пропадали в трущобах, чтобы заработать несколько медяков на поимке нагов. Никогда Середа столько не смеялась, сколько в те дни, когда они выдумали себе это маленькое приключение.
Теперь в ответ на вопрос Белена ей хочется рассмеяться ему в лицо... Но смех время тоже стёрло.
II
(ж или м)Кусланд\Натаниэль, встреча в темнице, рейтинг повыше.
В ночь перед повешением Натаниэль не спит. Привалившись к стене, он ждет рассвета, знаменующего дорогу на эшафот. «Я не смог, отец, — думает он обреченно. Ночная стужа проникает в темницу сквозь каменную кладку; холод делает ожидание невыносимым. — Она будет жить. Я умру. Только дурак мог надеяться что-то изменить».
Скрипят петли. Сквозь решетку Натаниэль видит, как дрожит лунная дорожка у входа. Кусланд, простоволосая, в длинной белой рубахе, появляется из ночной темноты, ступая к камере легким шагом победительницы, в последний раз пришедшей к побежденному.
— Я знала, что ты тоже не спишь, — произносит она спокойно, будто он — не ее пленник, а она — не его палач.
— Вам до́лжно сегодня видеть сладкие сны, леди Кусланд, — отвечает Хоу с усмешкой.
— Менее сладкие, чем я думала, — отрывисто бросает она, опускаясь рядом с Натаниэлем на колени. — И я хочу понять... Были бы они слаще, если бы я всадила в тебя нож, не дожидаясь рассвета? Будут ли, если отменю приговор?
Каждое ее прикосновение жжет сильнее, чем утром будет жечь шею веревка. Нагая, Кусланд скользит над ним в волнах холодного лунного света. Покрытая мурашками белая кожа упруга; льняные волосы падают ему на грудь. Натаниэль задыхается, приникая к кровоточащим полынно-горьким губам целующей его — так, как никогда не целовала другая. Только ее кровь может этой ночью утолить его жажду, только ее голос усмиряет его страх, только близость с ней заставляет жалеть о том, что рассвет неминуем.
«Какие сны ты увидишь теперь, моя леди?» — мысленно спрашивает он.
Над горизонтом поднимается солнце.
III
ж!Шепард (землянка, последний герой), Финч. Дружба, насколько она вообще возможна в мелких уличных шайках. Джен.
Когда тебе семь, а ему — пять, «дружить» — значит играть в салки и подкармливать бродячих котят.
Джейн запрещает Финчу привязывать к их хвостам банки, с детской деловитостью объясняя, что это нечестно. Потому что сильный не должен обижать слабого — и еще потому, что и сами они, двое ребят, ютящихся то в одном, то в другом заброшенном доме на подгнивающих городских окраинах, так же бездомны и беспомощны, как уличные кошки.
Когда тебе четырнадцать, а ему — двенадцать, «дружить» — значит вместе тусоваться, мучиться похмельем после выпитой накануне дряни и делить на двоих те деньги, что удается спрятать от «красных» постарше.
Они обещают друг другу, что не станут похожи на них, когда вырастут.
Когда Джейн исполняется восемнадцать, а Финчу остается две недели до шестнадцатилетия, она зовет его в армию, потому что для нее «дружить» теперь значит — вытаскивать кого-то со дна.
Она не считает себя хорошим человеком. Хочешь есть — придется воровать. Хочешь быть своей — не строй из себя недотрогу и пей любое дерьмо, в котором есть хоть капля алкоголя. Это в порядке вещей. Но дальше... Нет, дальше дорожка шла под откос.
Через одиннадцать лет они столкнулись у входа в «Логово коры».
Узнав правду, Шепард отказалась помочь. Думала было, что Финч плюнет ей в лицо и уйдет. Он этого не сделал. Через несколько минут она покупала ему в баре хорошее дорогое пиво. Поверх бокалов они смотрели друг на друга, как чужие люди.
— Слушай, еще не поздно, — произнесла она, вспоминая кошек, и похмелье, и косяки дури на двоих.
Ей двадцать девять, но она не сильно изменилась с восемнадцати.* * *
Что удивительно, Брианной ни с кем не хочется романсить. Мое воспаленное воображение сразу же рисует пейринг Эдукан/Варрик — и всё.