Если в нашей стране таки запретят компьютерные игры, с работы меня, конечно, погонят. Впрочем, я уже наметила список профессий, к которым текущая деятельность меня подготовила.

Например, я могу быть частным детективом, потому что овладела дедукцией, индукцией и прочими методами, сослужившими добрую службу Холмсу, Пуаро, Беккет и другим славным моим предшественникам.

Если после табу на игры количество преступлений в стране упадет до рекордно низкой отметки (ведь геймеры, как известно, главные враги общества и вообще отродья сатаны), я подамся в дурдом, потому что дни, проведенные в муках над квестами, научили меня вникать в речи безумцев.

Если в дурдом меня не возьмут по причине очевидного душевного нездоровья, я буду работать психотерапевтом по вопросам творческих кризисов. Возможно, вести группу анонимных графоманов. Проверено на Dark Star — терапия работает, эпический фик про Шепард и Ленга пишется и на текущей стадии совсем хорош. Сама вышла на >600 слов в будни, но что-то мучаюсь сомнениями: не получается ли у меня откровенная херня?

Ах, эти вечные сомнения, как бы мне развеять вас,

как мне бы от вас избавиться,

редька и то слаще, и вообще, олень, умчи меня, наконец, в страну оленью!

Сколько можно уже, ей-богу.

А если бы всё сложилось ну совсем иначе — я была бы оператором, монтажером, режиссером, космонавтом, офицером Звездного флота а нет стоп не о том. С удивлением выяснила на днях, что в Катину голову текст приходит... ну, как текст. У меня в голове лежат бобины с кинопленкой. Я разматываю ее, заворачиваюсь в нее, цветную и черно-белую, я клацаю ножницами, перебираю кадры, клею, и клею, и клею; моя творческая кухня — монтажный стол. Дрожание камеры, ракурсы, темп, линии, цвет — я только это и вижу, поэтому мои тексты — с позволения сказать — похожи на новеллизацию обрывочных роликов, прокручивающихся нон-стоп в локальном филиале «35mm». Ничего удивительного, что интересны они по большей части только режиссеру.

Но я очень стараюсь.

(Мне стали сниться сны на корейском.)