На том воображаемом фанарте, который денно и нощно рисуется в моей голове, Лесли с огнестрельным оружием (теплые краски), а Тельма — с цветком или птичкой, сложенными из бумаги (холодные краски). Акварель. На другом фанарте Тельма держит у Леслиного подбородка пистолет, а та пока еще нежно сжимает пальцы другой ее руки, которые скоро хрустнут. Четкие простые линии, яркие цвета; коричневый, желтый, красный, лиловый (за окном закат). В кляксах темных чернил Тельма танцует с Джонни на фоне сплетенного из лампочек логотипа бара «Глупая медуза» (играет джаз). В светлой сепии она, одетая в расшитое золотой нитью алое ципао, разливает мистеру Вонгу и мисс Купер чай (Праздник середины осени; можно подавать лунные пряники). У меня в мозгу целая папка этих несуществующих рисунков. И альбом полароидных фотографий. Текст идет сложно. Внутренняя кинопленка наматывается на бобины легко. В конце концов, что я знаю о мафии, триадах и торговле наркотиками? Чтение китайских детективов помогает, но мало.
Полоний спрашивает у Гамлета: что читаете, принц? Слова, слова, слова. Принцесса тоже, блин, пишет слова, слова, слова.
Плещусь в этой лужице в гордом одиночестве. Скорее бы DAI! В море хочу плескаться. В теплом фандомном море. Но не отпускает же.
Есть прекрасное китайское слово — 老同, laotong.
A form of eternal friendship between «heart sisters» — two women who are closer than husband and wife.