Джа&Джа

[feuillemorte]

Shep. всегда рисует нам офигенные коммишены. На этот раз — «Голод», которому мы сообща дали название в честь фика. Итак, Янника и Джаррен (ситх-воин/ситх-инквизитор), на которых я уже много дней не могу налюбоваться:

Tumblr | Deviantart

Еще раз спасибо Крис за невероятное количество радости!

Рисунок даже вдохновил меня на пост о том, какими подробностями богата мелодраматическая история этой парочки после событий «Голода». Осторожно, спойлеры по сюжетным линиям форс-юзеров Темной стороны и много букав.

>> Читать дальше

К рубежу своей первой серьезной влюбленности Янника подошла довольно неискушенной. Мир всегда вращался вокруг нее, как планеты — вокруг звезды; сама же она редко испытывала к людям сильные чувства. Молодой красивый раб Джаррен был ей интересен, потому что не походил на других, но все же он оставался рабом, а Ветт — рабыней. Яннику тянуло к другим величинам — равным ей или ее превосходящим. Она начала заглядываться на Джаррена, когда увидела его со световым мечом (пылающим красным). Влюбляться — когда узнала, что он не безродный забрак из маленького мира на окраине, а последний потомок лорда Каллига. Джаррен быстро сбросил старую кожу. Из раба, пусть и дерзкого, стал лордом ситхов: в меру жестоким и в меру милосердным. Им часто доводилось путешествовать вместе. На Балморре Джаррен стал насмешливо называть свою бывшую госпожу «миледи». К Хоту это настолько надоело Яннике, что она коротко поцеловала его — лишь бы замолчал — и спросила: что еще нужно, чтобы ты меня наконец простил?

Тем же вечером она пришла к Джаррену в палатку и, когда Талос Дреллик деликатно удалился смотреть на звезды и гладить теплый бок банты Мокрицы, выдала неловко: мол, Брунмарк говорит, что его соплеменники, талзы, в знак извинения трутся хоботками…

— И что, ты хоботками пришла потереться? — буркнул ситх в ответ.

Впрочем, его «хоботок» не возражал против такого исхода. Это и понятно. Как говорит мой тогрута Лилу (эксперт в любовных делах и знаменитый ловелас), Хот — весьма романтичная планета. Холодные ночи, расстеленные на снегу шкуры, пылающие костры… Остальное можете додумать сами. Как бы то ни было, после возвращения на корабль Джаррен уже решительно целовал Янникины синие пяточки, позволял ей разминать свои затекшие мышцы и любовался ее лекку, лежащими на соседней подушке. В своих мечтах они спали друг с другом так давно, что наяву перешли к отношениям без малейшего усердия, без всевозможных притирок: как соединяются клинок и идеально подходящая рукоять.

Скоро Янника сталкивается с предательством и становится Гневом Императора. Джаррен едва не сходит с ума от голосов, звучащих в голове, к тому же собственная сила постепенно съедает его изнутри. Кхем Вал, делящий тело с Заш, бывшей любовницей «маленького ситха», плотоядно поглядывает на обоих. Тем не менее, Янника и Джаррен проходят этот путь в нежности и страсти, чудом сохраняя последние крохи юношеской беспечности и предаваясь самым разным плотским утехам, список которых я ради поэтичности текста опущу.

Peace is a lie, there is only passion.
Through passion, I gain strength.

Что ж, кодексу это не противоречило — однако у ситхов хватает других преград.

Какое-то время спустя Джаррен вошел в Темный совет. Ему пришлось с напускным равнодушием смотреть, как Янника сражается с Барасом и почти проигрывает схватку. И хотя перевес в конце концов оказался на ее стороне, Гнев Императора заплатила за победу высокую цену. Бывший учитель искалечил ее, оставив на шее незаживающую, пульсирующую темной энергией рану. Она долго носит защитную маску, похожую на собачий намордник, и из-за повреждений глотки даже не ест: только делает питательные инъекции.

Имперская медицина оказалась бессильна излечить тело. А что касается души… Эта рана символизирует — да простите мне некоторую звездновойновскую банальность — внутренний раскол Янники, которым сопровождается ее взросление, превращение из девушки в молодую женщину. Поэтому на душе у нее скверно. Почти сразу она порывает с Джарреном, оставляя того в недоумении. Для Янники все прозрачно: зачем члену Темного совета любовница, если это опасно, и тем более — если ее губы больше нельзя целовать?

Дарт Малгус на исходе первой бутылки признается Джаррену, что у него тоже была возлюбленная-твилека, Элина Дару. Он убил ее, чтобы собственноручно искоренить свою самую главную слабость.

После этого Джаррену все чаще кажется, что ситхи — сумасшедшие.

Он меняет мнение, впрочем, когда встречает лорда Ситарата. О, лорд Ситарат — звезда очей моих, объект жарких хедканонов! Бывший последователь Малгуса, он искупает на Макебе свои — и своего мастера — прегрешения. В моем представлении он решителен, хорошо воспитан и интеллигентен до мозга костей: и мудрец, и воин. Джаррен берет Ситарата в ученики, а скоро — и в постель. Отношения между ними строятся в первую очередь на уважении. Ситарат не скрывает, что предпочитает мужчин. Он заваривает учителю чай и читает ему в постели сочинения ситских философов. К тому же искусен он не только в заваривании чая… Такой тихой гавани после романа с Янникой, неизменно яркой и властной, Джаррену как раз не хватало. (И только иногда ему хочется снова пить с Малгусом стопку за стопкой и обсуждать, как преступно хороши синекожие твилеки.)

Судьба сводит Яннику с Ситаратом, когда ситхи отвоевывают академию на Коррибане в «Тени Ревана». Им приходится работать сообща, а на прощание, перед уходом, она спрашивает: а знаешь ли ты, кто я такая?

«Ты Гнев Императора… и госпожа моего господина».
«Верно, — отвечает Гнев, сжав Силой горло Ситарата. — Поэтому позаботься о нем. Позаботься о нем как следует».

Вечером Джаррен спросит, откуда у любовника на шее синяки: ведь он старается не оставлять засосов. Ситарат врать не станет.

Эти слова Янники — своего рода индульгенция, отпущение грехов. Хочешь делить постель с другими — дели, покуда они заботятся о тебе. Гнев — палач Императора: ее чаще всего нет рядом, и она не может подставить плечо в трудную минуту. Меч ее служит в первую очередь Империи. Поэтому Янника, душа Ситарата, душит и свою ревность. А Джаррен наконец чувствует себя свободным, и в конце концов даже женится — на соотечественнице-забрачке, боевой подруге, полководце в отставке.

Думаю, дочку они назвали Гвина, а сына — Алоизий, в честь давно усопшего лорда Каллига.

И все же Джаррен вздрагивает каждый раз, когда в зале Совета слышит за спиной тяжелую поступь и низкий, чуть хриплый из-за маски голос. Ему уже не раз доводилось снимать эту маску ради поцелуев. Ничего ужасающего под ней нет: просто рана затягивается пугающе медленно.

После пяти лет в карбоните затянется совсем.