grab your gun and bring in the cat
В день рождения: разгадала обманный маневр коллег и сумела незаметно подкрасться к ним, пока они подкрадывались ко мне (добрая традиция нашего коллектива, воспитывающая в человеке готовность к зомби-апокалипсису); лихо отредактировала прорву корейских квестов; доехала до Зеленограда на пустом экспрессе, вдыхая доносящийся из сумки запах острых маринованных пепперончини, заказанных в офис вместе с пиццей; добралась прямо к началу семейного ужина, порадовалась маминым салатам, воздушным шарикам, розам и диковинным цветам; счастливая — как на море — уснула… Я люблю день рождения за это чувство любимости всеми: открытое, высказанное, документально подтвержденное теми «пятьюдесятью эскимо» из песенки, которые можно перебирать — словно сокровища из путешествия — еще неделю-две после завершения торжества.
В прошлую пятницу обнаружила — и тоже до сих пор мысленно перебираю — старые, совершенно незнакомые фотографии: вот папа нянчит меня, годовалую, перед окном нашей трешки в девятом районе (уже двадцать лет как проданной); вот бабушка Нина и дедушка Яша, приехавшие погостить из Пятигорска; бабушка Таня и дедушка Леша, маленький Паша… Моя семья. А вот — мамины подруги на ее свадьбе; рядом с ними — папин свидетель, загадочно усатый человек, взявший затем в кредит миллион и исчезнувший в неизвестном направлении…
Следующим утром паника: позабыла где-то круглую щетку и не могу уложить волосы, опаздываю на электричку, боюсь, что перед приходом гостей не сумею замаскировать бардак в комнате; два часа добираюсь до «Варшавской», там спешно покупаю новую расческу и помаду, оббегаю десяток магазинов в округе — надеюсь где-нибудь надуть гелием шарики (без всякого успеха); дома меня встречают — спасибо Кате — блеск, чистота, свежевымытые полы; скоро на пороге появляются Антон и Вероника с фруктовым букетом и гитарой наперевес, объявляют, что у нас сегодня насыщенная концертная программа — они исполняют по очереди песни, так или иначе напоминающие обо мне: и хорошие, и дурацкие, и «Не жужжи, насекомое, я тебя засушу, засушу, засушу»; русские, английские, самые разные: на одну я клип делала, под другую последнюю сцену в тексте дописывала, третью мы заслушали до дыр, пока пятнадцать лет назад коротали время в Нижней Вязовне; под четвертую танцевали на «Фолк-рок форуме» дремучих годов… Кот пугается воздушных шариков (все еще без гелия, увы!) и шипит как зверь; стремительно кончается еда и пустеет литровая бутылка виски, но мы успеваем купить в «Перекрестке» еще одну, а заодно прихватываем золотисто-лилового лизунчика; бульвар совершенно лыс, а погода, Вероника говорит, парижская; по возвращении переодеваемся в пижамы, разжигаем кальян с яблочным табаком, я делаю крепкий и противный кофе, чтобы не уснуть, и до четырех утра потом не могу сомкнуть глаз; рвется струна на гитаре, наши песни сменяются записями, записи — разговорами, а разговоры — еще нескоро — сном…
Фотографий пока нет — единственный наш провод где-то в комнате Кати. Поэтому заимствую кадр из ее инстаграма. Это Вероника поет, лежа на летающем бизоне Аппе:
Восемнадцать лет дружим, с ума сойти.
В прошлую пятницу обнаружила — и тоже до сих пор мысленно перебираю — старые, совершенно незнакомые фотографии: вот папа нянчит меня, годовалую, перед окном нашей трешки в девятом районе (уже двадцать лет как проданной); вот бабушка Нина и дедушка Яша, приехавшие погостить из Пятигорска; бабушка Таня и дедушка Леша, маленький Паша… Моя семья. А вот — мамины подруги на ее свадьбе; рядом с ними — папин свидетель, загадочно усатый человек, взявший затем в кредит миллион и исчезнувший в неизвестном направлении…
Следующим утром паника: позабыла где-то круглую щетку и не могу уложить волосы, опаздываю на электричку, боюсь, что перед приходом гостей не сумею замаскировать бардак в комнате; два часа добираюсь до «Варшавской», там спешно покупаю новую расческу и помаду, оббегаю десяток магазинов в округе — надеюсь где-нибудь надуть гелием шарики (без всякого успеха); дома меня встречают — спасибо Кате — блеск, чистота, свежевымытые полы; скоро на пороге появляются Антон и Вероника с фруктовым букетом и гитарой наперевес, объявляют, что у нас сегодня насыщенная концертная программа — они исполняют по очереди песни, так или иначе напоминающие обо мне: и хорошие, и дурацкие, и «Не жужжи, насекомое, я тебя засушу, засушу, засушу»; русские, английские, самые разные: на одну я клип делала, под другую последнюю сцену в тексте дописывала, третью мы заслушали до дыр, пока пятнадцать лет назад коротали время в Нижней Вязовне; под четвертую танцевали на «Фолк-рок форуме» дремучих годов… Кот пугается воздушных шариков (все еще без гелия, увы!) и шипит как зверь; стремительно кончается еда и пустеет литровая бутылка виски, но мы успеваем купить в «Перекрестке» еще одну, а заодно прихватываем золотисто-лилового лизунчика; бульвар совершенно лыс, а погода, Вероника говорит, парижская; по возвращении переодеваемся в пижамы, разжигаем кальян с яблочным табаком, я делаю крепкий и противный кофе, чтобы не уснуть, и до четырех утра потом не могу сомкнуть глаз; рвется струна на гитаре, наши песни сменяются записями, записи — разговорами, а разговоры — еще нескоро — сном…
Фотографий пока нет — единственный наш провод где-то в комнате Кати. Поэтому заимствую кадр из ее инстаграма. Это Вероника поет, лежа на летающем бизоне Аппе:
Восемнадцать лет дружим, с ума сойти.
-
-
09.11.2014 в 23:26песни под гитару в день рождения - это вообще особая прекрасность.
ура, Наташа! пусть следующий год весь будет крутой, как ты сама
-
-
12.11.2014 в 13:53У меня вообще на удивление музыкальные друзья. Я иногда чувствую себя неловко, потому что на моих ушах потопталась церая армия медведей...