Когда твоя работа — чтение, чтение на досуге не всегда кажется такой уж хорошей идеей. Поэтому после недавнего марафона, когда мой рабочий день заканчивался порой к пяти утра, Мартина я забросила, сведя до минимума свой контакт с печатным текстом. Вернулась сейчас.

Всё же он хорош. При всем моем равнодушии к фэнтези — чертовски хорош.

— Твоя сказка, случайно, не про любовь? — с подозрением спросил Бран. — Ходор такие не очень-то любит.
— Ходор, — подтвердил Ходор.
— Он любит, когда рыцари сражаются с чудовищами.
— Рыцари иногда тоже бывают чудовищами, Бран.

@темы: ПЛиО, книговедение

---

Наверное, пора смириться с тем, что я эльф восьмидесятого уровня. Ладно, пусть не эльф, пусть не восьмидесятого, а гном и шестого, но кому от этого легче?

Гномом играть забавно. Брианна Эдукан дышит всем в пупок, а люди смотрят куда-то мимо нее и говорят: о, гном, прикольно. Кого ты назвал девой, презренный король людей? — выдала она Кайлану в первую же встречу. Кайлан, что примечательно, радостно рассмеялся в ответ. Ему тоже прикольно, видимо. Очень достойный правитель.

Я не думаю, что далеко зайду: больше одного прохождения в год для меня многовато. Просто приятно знать, что есть незаконченная история, в которую можно ненадолго погружаться время от времени... А в игре за Эдукан, хотя я не люблю играть за немагические классы, особая прелесть. Именно у этой предыстории самый сильный катарсис — возвращение в Орзаммар после изгнания. Кому бы отдать корону: Харроумонту, не способному править, или любимому братцу Белену, безжалостно вычеркнувшему тебя из семейных хроник?

(В однострочники по этому поводу тык.)

I

Белен, ж!Эдукан. Пусть сейчас ты король, но когда мы были маленькими и даже не знали значение слова «политика», мы были куда счастливее. Воспоминания.

Еще недавно — принцесса, сегодня — Серый Страж, Середа Эдукан возвращается с Глубинных Троп. Она сжимает в руке корону, выкованную Совершенной Бранкой, и горькая усмешка кривит полные губы. Разве не она, вторая дочь покойного короля, должна надеть ее по правду рождения и праву крови, чтобы сделать свою родину богаче, сильнее, крепче прежнего?

После коронации зал постепенно пустеет, звуки смолкают, и когда они с Беленом остаются одни, то долго не нарушают тишины.

— Почему? — наконец спрашивает король, поднимая глаза. — Я не заслуживаю твоей благодарности.
— И прощения, — добавляет Середа. Морщится от горечи собственных слов: — Даже этой короны... ты не заслуживаешь. И если бы речь шла обо мне — я бы вздернула твою голову на пику и смотрела бы, как птицы выклевывают глаза... Но речь об Орзаммаре.

Белен молчит, не сводя с нее взгляда. Пытается разглядеть в Сером Страже свою сестру — но время стерло с губ знакомую улыбку, вытравило блеск из глаз.

— Теперь ты король. Ну что, счастлив?
— Нет. — Белен качает головой, чувствуя давящую тяжесть короны. Признается: — Я не был счастлив с тех пор, как мы с тобой ловили нагов в Пыльном городе... сестра моя. А ты?

По первому слову у их ног лежали бы груды золота — и все же они, перемазавшись в грязи с головы до ног, целыми днями пропадали в трущобах, чтобы заработать несколько медяков на поимке нагов. Никогда Середа столько не смеялась, сколько в те дни, когда они выдумали себе это маленькое приключение.

Теперь в ответ на вопрос Белена ей хочется рассмеяться ему в лицо... Но смех время тоже стёрло.

II

(ж или м)Кусланд\Натаниэль, встреча в темнице, рейтинг повыше.

В ночь перед повешением Натаниэль не спит. Привалившись к стене, он ждет рассвета, знаменующего дорогу на эшафот. «Я не смог, отец, — думает он обреченно. Ночная стужа проникает в темницу сквозь каменную кладку; холод делает ожидание невыносимым. — Она будет жить. Я умру. Только дурак мог надеяться что-то изменить».
Скрипят петли. Сквозь решетку Натаниэль видит, как дрожит лунная дорожка у входа. Кусланд, простоволосая, в длинной белой рубахе, появляется из ночной темноты, ступая к камере легким шагом победительницы, в последний раз пришедшей к побежденному.
— Я знала, что ты тоже не спишь, — произносит она спокойно, будто он — не ее пленник, а она — не его палач.
— Вам до́лжно сегодня видеть сладкие сны, леди Кусланд, — отвечает Хоу с усмешкой.
— Менее сладкие, чем я думала, — отрывисто бросает она, опускаясь рядом с Натаниэлем на колени. — И я хочу понять... Были бы они слаще, если бы я всадила в тебя нож, не дожидаясь рассвета? Будут ли, если отменю приговор?
Каждое ее прикосновение жжет сильнее, чем утром будет жечь шею веревка. Нагая, Кусланд скользит над ним в волнах холодного лунного света. Покрытая мурашками белая кожа упруга; льняные волосы падают ему на грудь. Натаниэль задыхается, приникая к кровоточащим полынно-горьким губам целующей его — так, как никогда не целовала другая. Только ее кровь может этой ночью утолить его жажду, только ее голос усмиряет его страх, только близость с ней заставляет жалеть о том, что рассвет неминуем.
«Какие сны ты увидишь теперь, моя леди?» — мысленно спрашивает он.
Над горизонтом поднимается солнце.

III

ж!Шепард (землянка, последний герой), Финч. Дружба, насколько она вообще возможна в мелких уличных шайках. Джен.

Когда тебе семь, а ему — пять, «дружить» — значит играть в салки и подкармливать бродячих котят.
Джейн запрещает Финчу привязывать к их хвостам банки, с детской деловитостью объясняя, что это нечестно. Потому что сильный не должен обижать слабого — и еще потому, что и сами они, двое ребят, ютящихся то в одном, то в другом заброшенном доме на подгнивающих городских окраинах, так же бездомны и беспомощны, как уличные кошки.

Когда тебе четырнадцать, а ему — двенадцать, «дружить» — значит вместе тусоваться, мучиться похмельем после выпитой накануне дряни и делить на двоих те деньги, что удается спрятать от «красных» постарше.
Они обещают друг другу, что не станут похожи на них, когда вырастут.

Когда Джейн исполняется восемнадцать, а Финчу остается две недели до шестнадцатилетия, она зовет его в армию, потому что для нее «дружить» теперь значит — вытаскивать кого-то со дна.
Она не считает себя хорошим человеком. Хочешь есть — придется воровать. Хочешь быть своей — не строй из себя недотрогу и пей любое дерьмо, в котором есть хоть капля алкоголя. Это в порядке вещей. Но дальше... Нет, дальше дорожка шла под откос.

Через одиннадцать лет они столкнулись у входа в «Логово коры».
Узнав правду, Шепард отказалась помочь. Думала было, что Финч плюнет ей в лицо и уйдет. Он этого не сделал. Через несколько минут она покупала ему в баре хорошее дорогое пиво. Поверх бокалов они смотрели друг на друга, как чужие люди.
— Слушай, еще не поздно, — произнесла она, вспоминая кошек, и похмелье, и косяки дури на двоих.
Ей двадцать девять, но она не сильно изменилась с восемнадцати.

* * *
Что удивительно, Брианной ни с кем не хочется романсить. Мое воспаленное воображение сразу же рисует пейринг Эдукан/Варрик — и всё.

@темы: фики, игры, Dragon Age

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Докладываю. Его Высочество принц-консорт Айдан Кусланд спас Амарантайн, порубил Архитектора на кусочки и вернулся домой, где его чествовали как героя, а что было потом... Ну, это, как говорится, уже совсем другая история.

А я сейчас на полном серьезе раздумываю, не признать ли мне DAO лучшей компьютерной игрой ever.

(Подробности.)

В моем личном списке первые два места прочно заняты третьими «Героями» (потому что я с переменным успехом играю в них уже больше десяти лет и всё никак не устану) и ME (просто потому что), да и стилистика фэнтези не привлекает меня с тех пор, как я перестала быть веселым фолкером и стала грустным треккером; не говоря уж о том, что бои в DAO мне кажутся чертовски скучными... Но все-таки эта игра шикарна хотя бы потому, что одновременно и огромна, и многогранна, и красива. Даже кодекс можно читать как отдельное литературное произведение. Он, наверное, и является в своем роде новым жанром литературы, сопровождающим и дополняющим интерактивную книгу, обрисовывающим отдельно взятое мироздание, не имеющее никакого отношения к нашему. В ME кодекс — лишь база данных, проливающая свет на информационный фон интерактивного фильма-трилогии. Это не мешает мне преданно любить «Масс Эффект» и мучительно ждать марта, просто так уж оно есть: эстетика фэнтези-игры в любом случае будет отличаться от эстетики игры научно-фантастической.


Кстати, эпилог существенно понизил мой градус грусти. Я расчувствовалась, увидев, что Кусланд много месяцев спустя добрался до финала, и даже принялась зачитывать его себе вслух. Тут-то смех меня и подкараулил...

...Почти каждую неделю Огрен навещал Фельзи и даже писал письма. Перед отправкой Айдан любезно исправлял в них все ошибки.
Мой Айдан-то? У них с Огреном, на беду королевы Аноры, слишком много общего. Неуемная тяга к алкоголю, беспорядочные связи с женщинами (а Кусланд, пожалуй, и с самим Огреном был бы не против, когда тот по пьяни перепутал его с бабой) и уж наверняка — безграмотность. Даром что богатый наследник громкой фамилии и будущий король.

...Два месяца спустя Андерс вернулся к Стражам. С тех пор он не оставлял орден.
Ага. Всего лишь отлучился на семь лет в Киркволл, чтобы подорвать Церковь с Эльтиной заодно, да еще успел мимоходом устроить всемирную революцию. Серые Стражи, очевидно, не возражали против его отлучки. Наш пострел везде поспел. Молодца!

...Много лет спустя Справедливость объявился на пороге вдовы Кристоффа и, улыбнувшись, упал замертво. Ора наконец-то смогла похоронить тело мужа. Сам дух, если и остался жив, больше не давал о себе знать.
Только иногда заставлял Андерса вспыхивать синим и пытался убедить всех, что он не демон и вообще полон самых лучших намерений. А так никто его и не замечал, конечно.

А если серьезно — тут я готова заплакать, хотя до сих пор компьютерным играм не удавалось, кажется, вышибить из меня слезу. «...и, улыбнувшись, упал замертво». И вот благодаря этому духу справедливости и сострадания в конце DA2 всё полетело к чертям? Я не верю. Я представляю себе, как улыбаются давно мертвые губы Кристоффа, как смотрят на Ору его мертвые глаза, и отказываюсь верить.

Я знала, что DA2 отсекает многие вариации DAO и DAA, и не слишком переживала по этому поводу. Но как жалко Справедливость!..

@темы: игры, Dragon Age

---

Мой Кусланд благополучно обручился с королевой Анорой (интересно, рада ли она такому суженому?) и отправился в Башню Бдения заводить новых друзей. Не обошлось и без глюков: поговорить после коронации мне удалось и с Алистером, и с Логейном, а Анора, помешавшаяся от горя (хм, вот и ответ), обоих полагала мертвыми. Ну и ладно. Собственно, моей целью было именно «Пробуждение» — не потому, что я люблю этот аддон, а потому, что он непосредственно связан с DA2 и должен заиграть в ее свете новыми гранями. Я догадывалась, что возрастут только градус грусти да уровень безнадежности, — ну что ж, так оно, конечно, и случилось.

(Ну очень много грустных букв с картинками.)

Андерс по-прежнему остается для меня одним из самых загадочных персонажей серии. Стоит только посмотреть на него в DAA. Есть такие хорошие, глупые, добрые и несмелые мальчики, которых мало кто воспринимает всерьез... Им бы только «хорошенькую девчонку, приличный обед и право кидать молнии в дураков», а подвиги и слава — нет, то удел смельчаков. Вот Андерс — из числа таких славных, но очень глупых мальчиков. Он отлично знает, как поступить правильно, и хотя большую часть времени ему жуть как хочется предпочесть правильности безопасность и комфорт, бедняга раз за разом делает верный выбор на свою беду: возвращается защищать Башню, или бросается на помощь жителям горящего Амарантайна, или спешит за товарищем в очередное страшное подземелье... Мне кажется, он и сам из-за этого несчастлив, потому что предпочел бы оказаться в другом месте и в другое время. Чего только стоят его постоянные «Ой, баронесса страшная, давайте не пойдем». Я даже не могу с уверенность сказать, почему из всех специализаций мага Андерс выбрал целительство: потому что хотел помогать людям — или потому что целителю вряд ли придется однажды вступить в бой?

(Кстати, а когда магов отправляют на войну с порождениями тьмы — см. Остагар и финальную битву с архидемоном, — их желание вообще учитывается? Или это в добровольно-принудительном порядке?)

Андерс всю жизнь разрывается между двумя полюсами: сбежать — или остаться, драться — или отсидеться в кустах, помочь другим — или позаботиться о себе. Он называет Ирвинга ублюдком и терпеть не может храмовников, но заявляет, что Круги ни в коем случае не должны провозглашать независимость, иначе это приведет к катастрофе. Миролюбивый нрав бережет его от казни на протяжении уже нескольких лет (наверное, нрав... хотя кто знает, какие у них с Ирвингом — или Грегором? — в действительности отношения ), и, в сущности, сопартийцев безобиднее Андерса немного побывало в компании Серого Стража.

Как этот человек, никогда не отличавшийся ни воинственностью, ни силой духа, оказался втянут в кровопролитную войну за чужую свободу?

Justice: I understand that you struggle against your oppression, mage.
Anders: I avoid my oppression. That's not quite the same thing, is it?
Justice: Why do you not strike a blow against your oppressors? Ensure they can do this to no one else?
Anders: Because it sounds difficult?
Justice: Apathy is a weakness.
Anders: So is death. I'm just saying.

...Или вот есть такие хорошие, добрые, благородные паладины, которые сражаются за обездоленных, протягивают руку помощи беззащитным, наказывают виновных и нечестивых. Некоторым это велит кодекс, другим — сердце, но у Справедливости иная причина, чуждая нашему пониманию: он воистину достойный носитель своего имени, появившийся на свет с одной-единственной целью. Нести... справедливость.

Anders: Are you saying that you could become a demon, Justice?
Justice: I said no such thing.
Anders: You said that demons were spirits perverted by their desires.
Justice: I have no such desires.
Anders: You must have some desires...
Justice: I have none! Desist your questions!

Против своей воли он переходит в иной план бытия и, лишенный возможности вернуться домой, начинает понимать, почему демоны так жаждут покинуть Тень. Справедливость взирает на открывшийся ему мир с удивлением и восторгом, как никогда не смотрят смертные, в одинаковой степени привыкшие и к красоте, и к уродству вокруг себя. Благодаря отголоскам памяти Кристоффа он оказывается в шаге от понимания природы живых существ — со всеми их чувствами, надеждами и мечтами, не доступными ни демонам, ни духам.

Как вышло, что из всего многообразия чувств ему удалось испытать только жажду возмездия? Что же это за зерно ненависти прорастало внутри Андерса, что через восемь лет после знакомства они оба оказались на площади Киркволла и смотрели на огненную воронку там, где еще недавно стояла церковь?

В общем, нет повести печальнее на свете... Вот почему мне так хочется верить, что Справедливость не столь уж отрицательно настроен по отношению к Хок в случае романа, как считает Андерс. Если ему удалось получить, осознать, понять хотя бы толику их любви — может, весь долгий путь духа в мире смертных был не совсем напрасен.

Еще с тех пор, как я в первый раз проходила «Пробуждение», у меня осела в памяти сцена второй встречи Справедливости и Оры, вдовы Кристоффа. Она уходит, на прощание легко касаясь рукой его щеки, а после Справедливость произносит: «Она любила этого мужчину, а он любил ее. Я... завидую тому, что у них было». Зависть — очень человеческое чувство, и еще более человеческое — любовь.

Ну и нельзя заодно не упомянуть Огрена, интересующегося подробностями сексуальной жизни Кристоффа и его жены, а так же тем, все ли части Справедливости работают как полагается. Можно ли сказать, что наш одухотворенный зомби is fully functional and anatomically correct?

Justice: You speak often of bodily functions.
Oghren: Not half as often as they happen.
Justice: But why this preoccupation? I have a mortal body, yet it provides me no such amusement.
Oghren: You have a dead mortal body. Try a living one sometime, and then we'll talk.
Justice: Possess a living host? I would never!
Oghren: Tough break. Enjoy the corpse love.

Обоих — и Андерса, и Справедливость — очень жалко. Но Справедливость, наверное, сильнее. Ведь чем дольше он находится в мире смертных, тем глубже понимает его красоту. Дуновение ветра, пение кольца из лириума, люди, которые называют его другом, Ора, о которой хранит воспоминания его тело... Духи и демоны, как правило, однозадачны — они воплощение всего лишь одной черты или эмоции, — но Справедливость перешагнул этот порог и ступил на дорогу, по которой задолго до него шли всевозможные многочисленные персонажи НФ, пытающиеся понять суть человечности.

И стоило ему слиться с Андерсом — как он потерял всё, что приобрел. Где теперь его по-детски открытые восторг и удивление? Где подаренное Стражем кольцо, столь дорогое ему?

И, наконец, больше всего я хочу знать: умерли ли воспоминания Кристоффа об Оре в тот момент, когда дух Справедливости покинул его мертвое тело?

Это был, по сути, неприлично длинный обоснуй моего ОТП.

@темы: игры, Dragon Age

---

Однажды, изучая пласты моего творчества, какой-нибудь новый Фрейд посмотрит на заявки, которые я отбираю на том или ином туре однострочников, и всё-всё про меня узнает. Иногда это симптоматично.

Хотя в туре третьем я написала почему-то всего два, и очень разные.

(Фрейд, выкуси!)

I

Кандерус Ордо/фем!Реван ТСС, расставание на Малакоре и вручение Ордо шлем Мандалора, "Я тебя не оставлю!"

Металл холодит пальцы, а ветер, налетающий со скал, еще холоднее.
Сегодня Реван кажется чужой и далекой, как никогда прежде. Их руки соприкасаются на ледяной поверхности шлема, и Кандерусу достаточно лишь наклониться, чтобы поцеловать ее заиндевевшие губы, но этой близости отпущен недолгий срок: несколько слов, пара прикосновений, один шаг — и ничего уже не вернуть.
— Для мандалорца нет и не может быть большей чести. — Когда шлем наконец оказывается в его руках, Реван вскидывает голову, и в ее глазах столько темноты, ласковой и страшной, что по сравнению с ними меркнет любая бездна. — Но я не могу отделаться от мысли, что это наказание, а не подарок.
— Ты нужен мне здесь. Когда я вернусь... ни в ком я не буду нуждаться так сильно, как в тебе, Мандалор.
— Если ты вернешься.
Она грустно смеется и, думая, что он не различит уловки, с беспечной улыбкой обещает:
— Вернусь.
Ее рука выскальзывает из его руки; кончики пальцев скользят по тыльной стороне ладони. Все слова уже сказаны, и тепло прощальных прикосновений стремительно гаснет на промозглом ветру.
Остается лишь последний шаг.
И хотя Кандерусу хочется верить, что Реван его не оставит — как он никогда не оставил бы ее, — Мандалору неведома надежда.

II

Окку, ф!Пожирательница духов (ярко выраженный пацифист), Ганн. Восхищение яркой шерстью Окку. Бог-медведь смущен и доволен тем, что ему чешут пузо. Ехидные шуточки Ганна по поводу папаши-медведя.

— Ты как радуга, — вздохнула Сефи, проводя рукой по мохнатому животу своего верного спутника. — Чтобы не загрустить в пасмурный день, достаточно посмотреть на тебя, Окку.
— Поэтому она все время держит тебя рядом, — с ехидной улыбочкой встрял Ганн. — На случай плохого настроения.
Окку не ответил: прищурив глаза, он урчал от удовольствия, пока Сефи скребла его пузо ноготками сквозь радужную шерсть, играющую в тусклом свете клонящегося к горизонту солнца. Да, хрупкое смертное существо обращалось с богом-медведем точно так же, как местные мальчишки обращались с блохастыми уличными псинами, ну и что с того?
— Радуга радугой, а есть хочется, — произнесла его маленькая подруга, поднимаясь на ноги. — Пойдем поохотимся, Окку. Готова поспорить, где-то в этом лесу водится наш ужин.
Глядя, как они вдвоем — огромный медведь и невысокая девушка, казавшаяся рядом с ним совсем ребенком, — уходят в лесную чащу, насквозь просвеченную янтарными лучами заката, Ганн не удержался от очередной подколки:
— Вы прямо как папаша-медведь и его медвежонок. Маленький косолапый медвежонок, Сеф!
— А ты не завидуй, — донесся до него звенящий счастьем девичий голос. — Будешь плохо себя вести, папаша оставит тебя без ужина.


Смотри на тур четвертый, Фрейд...

Тем временем я всё ближе к концу DAO — и, значит, ближе к DAA и фику Стэн/Лелиана.

Стоило пройти игру Табрис, Амелл и сейчас вот — Кусландом, чтобы понять: на самом деле тебе нужна Эдукан.

@темы: фики, игры

---

У меня никогда не ладилось с подарками, сделанными своими руками, — просто потому, что руки не из того места. Но после того, как я свела знакомство с Премьером (и начались наши долгие отношения со всеми их взлетами и падениями), одаривать друзей стало проще.

В общем, если бы Mass Effect был сериалом-космооперой, снятым по канону  Dark Star, то у него была бы такая заставка:

(Как это было.)

Казалось бы, минута — это совсем мало (да заставке больше и не нужно). Но все эти слои, маски и переходы — и ти-и-и-тры! — растянули работу на несколько недель. В создании принимали участие: Adobe Premiere, Adobe After Effects, MB Looks, RG Image Lounge, Fraps, группа Poets Of The Fall с песней War и стартрековский шрифт Enterprise (в котором d так похожа на o, что Рекса и Гранта пришлось оставить без фамилий, — а другие варианты шрифтов мне не нравились). Я имею право на свою пасхалку!

Всё. Клип я закончила, теперь — никакого Фрапса до тех пор, пока не выйдет ME3, который обещает дать чертовски хороший видеоматериал.

@музыка: Glee Cast [Gwyneth Paltrow] — Turning Tables

@темы: научная фантастика, клипы, Mass Effect, игры

---

Пост всепоглощающей любви к The Next Generation

Маленький зомби внутри меня, ошалевший от объемов работы, срочно затребовал 30-дневного флешмоба, посвященного TNG. Он интересен только мне и Антону, с которым мы давно уже обсудили каждую малозначительную детальку... Но зомби же требует, сами понимаете.

(Начало.)

День 1. Лучший персонаж.

А почему флешмоб начинается с самого каверзного вопроса, хочу я знать?
У меня, кажется, есть три кандидата на эту роль: капитан Пикард, советник Деанна Трой и Дейта. За Пикарда я бы вышла замуж, на Деанну я хотела бы быть похожей, а Дейта... это просто Дейта.
Придется отдать ему пальму первенства.
К тому же он так... весело настроен.

День 2. Нелюбимый персонаж.

Второй по счету каверзный вопрос. TNG — тот единственный сериал, герои которого для меня все равно что родственники. Я люблю даже скучноватого Джорди. Даже для несносного Уэсли есть уголок в моем сердце — как для назойливого, но все же родного племянника. Вот разве что Кью не мой любимец — с идеей «великого разума» следовало завязать еще в ТОС’е.

День 3. Лучший сезон.

Не то чтобы сезоны сильно отличались друг от друга: сюжетных арок-то нет. Первый — для эстетов, седьмой — для любителей... По совокупности хороших серий любимым будет, наверное, пятый. Там и The Inner Light, и первая часть Time's Arrow, и Disaster, и Conundrum, и даже блестящий эпизод про трудности перевода.

День 4. Лучший эпизод 1 сезона.

Ах, когда я смотрела первый сезон, то мне все время казалось, что «Энтерпрайз» — это программа реабилитации для сирых и убогих. Ну действительно: Пикард бешено вращает глазами и пугается детей, Деанна подрабатывает кэпом Очевидность, Таша мелко трясется, вцепившись в пульт... Не осилив первого сезона, я сбежала смотреть «Вояджер».

Теперь-то я нежно люблю всё-всё, что касается TNG, но первый сезон определенно был не из лучших.

Но вот The Naked Now — хорошая серия: во-первых, знаковая, а во-вторых — никогда не надоедает. Пусть получает приз. Хотя и The Big Goodbye очень мила...

День 5. Лучший эпизод 2 сезона.

Одна из самых знаковых для всего «Трека» — The Measure of a Man, не могу ее не отметить. А если абстрагироваться от значимости... Что ж, пробегая глазами список эпизодов, я понимаю, что во втором сезоне множество неплохих — в отличие от сезона предыдущего, и это уже успех. А мне по душе больше всего пришлась серия The Schizoid Man.


День 6. Лучший эпизод 3 сезона.

The Offspring. Тут и думать нечего. Именно здесь Дейта говорит Лал: We must strive to be more than we are. А для меня эта фраза много значит... Не говоря уж о том, что серия сама по себе хороша, как и большинство серий про Дейту. Он стоит в самом начале своего пути (хотя Дейта порой ближе к истине, чем многие и многие люди), поэтому эпизоды, концентрирующиеся на его проблеме Пиноккио, всегда проникнуты сильным чувством.


День 7. Лучший эпизод 4 сезона.

Как ни удивительно, именно с четвертым сезоном я почему-то замешкалась. Ну да, здесь есть In Theory и Data's Day, но они задевают только ту струнку моей души, которая отвечает за любовь к Дейте. Что насчет других струнок? Назову, наверное, Remember Me и Future Imperfect. Первая — про Беверли, вторая — про Райкера. В этих двух сериях есть что-то общее: их главные герои по тем или иным причинам оказываются одиноки — в месте, которое на первый взгляд кажется знакомым и даже родным, но на самом деле совсем чужое.

День 8. Лучший эпизод 5 сезона.

Вчера мне было не до флешмобов, поэтому за два дня откупаюсь сегодня.

The Inner Light. Просто The Inner Light.

Надо бы пересмотреть ее... Уже порядочно времени прошло с тех пор, как я в первый раз смотрела TNG, поэтому воспоминания несколько поблекли. И все-таки я неспроста назвала пятый сезон любимым — в нем действительно много хороших серий. «Внутренний свет» — одна из них. И, бесспорно, одна из лучших серий всего TNG.

День 9. Лучший эпизод 6 сезона.

Премия вручается Second Chances за безумно красивую Деанну с моей основной аватарки. И еще за то, что именно этот эпизод стал точкой отсчета для нашей с Антоном текстовой ролевки, которой неплохо бы дать продолжение. Хотя, по справедливости, у серии есть серьезные конкуренты. Frame of Mind, к примеру.

День 10. Лучший эпизод 7 сезона.

"Goodbye, Jean-Luc. I'm gonna miss you... you had such potential. But then again, all good things must come to an end."

TNG закончился для меня на серии All good things. Фильмы не просто в лучшем случае средние — они идейно неправильные, потому что пытаются привести к логическому концу то, у чего конца быть не может. Когда Пикард на последних минутах эпизода приходит сыграть в покер со старшими офицерами «Энтерпрайза», он неспроста произносит: "Five card stud, nothing wild. And the sky's the limit". Всему хорошему приходит конец, но иногда...

Семь сезонов TNG — это семь лет поиска: не только и не столько новых миров и новых цивилизаций, сколько ответа на вопрос — что значит быть человеком?

И этот поиск должен продолжаться.


День 11. Лучшая полнометражка по TNG.

Увы и ах — таковой не существует. Более того, говоря откровенно — не существует ни одного хорошего фильма по всему «Треку» вообще. Вот разве что в первом, безымянном Star Trek: The Motion Picture (1979) есть некоторое очарование. После него пошла непрерывная череда скучных фильмов с молодящимися из последних сил актерами, и полнометражки TNG — не исключение в этом нагоняющем на меня тоску ряду.

Здесь я не удержусь от того, чтобы плюнуть ядом в финал этой полнометражной эпопеи — Star Trek XI (2009) by J. J. Abrams.

На фоне того, что ты сотворил с «Треком», дорогой Джей Джей, фильмы по TNG смотрятся очень даже неплохо. Плохой, плохой мальчик, больше так не делай!


День 12. Нелюбимый сезон.

Я опять пропустила день, да? Фиговый из меня флешмобщик.

Но, правда, день двенадцатый задает мне вопрос, на которой я не могу дать ответа. Я люблю в TNG всё. Даже самая скучная серия принесет мне радость, даже самый неудачный сезон можно пересматривать. Недостатки не злят меня, а только умиляют.

День 13. Самый неудачный эпизод.

Что ж за коварные вопросы такие!

Впрочем, неудачные серии в TNG имеются. The Battle из первого сезона и Time Squared из второго, например. По сути, первый сезон весь не блещет— и во многом уступает даже TOS'у (а скучнее TOS'а на моей памяти только старый «Доктор Ху»). Но как только я вижу блестящую лысину Пикарда, или растрепанные волосы доктора Беверли, или улыбку Деанны... Всё, пропала!

День 14. Лучший роман за сериал.

Романов в TNG кот наплакал. Иное дело DS9, где обилие любовных линий сыграло не последнюю роль в том, что я так и не добралась до конца седьмого сезона. Уж там можно было бы перечислять и перечислять разные пейринги — сколько душеньке будет угодно... А в TNG те серии, которые на первый взгляд вроде бы о любви, на самом деле зачастую не о ней.

Мне не нравится линия Деанна/Райкер. Райкер — хороший офицер и прекрасный товарищ, но он из тех мужчин, которым не суждено найти покой рядом с одной-единственной женщиной. Second Chances — доказательство закономерности их расставания... и неправдоподобности свадьбы в финале.

Отношения Пикарда и Беверли, если судить по альтернативному будущему в последней серии, тоже ничем хорошим закончиться не могли, хотя их поцелуй в All good things — один из самых красивых и блестяще сыгранных моментов в сериале.

Дейта и Таша? Наверное, так. Можно ли назвать романом их недолговечные отношения в The Naked Now, где мы узнаем, что Дейта is fully functional and anatomically correct? I'm only going to tell you this just once. It never happened. Ничего не было — но у Дейты есть ее голограмма... и именно Дейта, с удивлением открыла я для себя, нарезая фрагменты для клипов, нес в медотсек Ташино тело после событий Skin of Evil.

Что случилось бы, не уйди Кросби из сериала? Я не знаю. Но часть меня хотела бы знать.


День 15. Планета, посещенная "Энтерпайзом", на которой вы бы согласились жить.

А есть на свете люди, которые отвечают на этот вопрос что-то иное, кроме как «Райза»?

Пляжи. Бассейны. Зелень. Доступные туземцы и туземки... Сам капитан Пикард не устоял перед искушением, хотя намеревался почитать на досуге Джойса. В отличие от Пикарда, меня даже не надо запугивать Луаксаной Трой. Я готова. Забирайте.

Но и на Земле XXIV века я жила бы с не меньшей радостью. Человечество переживает свой золотой век, на нашей родной планете наконец-то наступил рай. Кто я такая, чтобы отказываться?

День 16. Любимая раса. Вы бы хотели быть ее представителем?

В данный момент мне хочется быть представителем славной, но катастрофически безмозглой расы трибблов. Но поскольку любимой она, вопреки всей славности, не является, а в TNG трибблов и вовсе нет, придется подобрать другой вариант.

Моя узаконенная мэри сью Тиилис — наполовину ромуланка, наполовину человек, в то время как самые прекрасные, на мой взгляд, пришельцы — это принцесса-муравьед и ее нянька. Хотела бы я стать принцессой? Да, возможно (но если придется целоваться с Уэсли, я пас). Муравьедом? Маловероятно.

А серьезно говоря, в мире TNG нужно родиться человеком. Это может показаться скучным, не спорю. Порядочного эскаписта обычно тянет на более экстравагантные варианты — от вулканца (для поклонников космических эльфов) до силиконового коврика (для поклонников кремниевых форм жизни). Но это сериал о людях. И я, насмотревшись научной фантастики и наигравшись в нее, думаю, что люди — это круто. Люди спасают галактики.

День 17. Самая скучная раса.

Хм. А что значит — скучная? В противовес интересной — или веселой?

Не знаю. Может, гедонистическая раса носителей белоснежных памперсов из Justice? Серия наводит тоску и дышит скверной работой сценаристов. Но в то же время эти беззаботные приятели Уэсли были такими забавными — и дарили всем любовь!..

Еще, не могу не сказать, очень забавны и скучны ференги, выведенные в начале TNG как новая злодейская раса-антагонист для обитателей Федерации. Когда в DS9 их низвели до уровня основного юмористического элемента, стало получше. Я люблю Кварка и его маму, чего уж там.

День 18. Самый интересный злодей.
День 19. Самый страшный злодей.

Поскольку в начале флешмоба я все равно пропустила день и потом сей пропуск не восполнила, а вопросы 18 и 19 оба несколько смущают меня словом злодей, я возьму на себя смелость их объединить. Какой еще злодей, кто составлял этот опросник? Злодеи — удел опереток.

Лужа черного гудрона, skin of evil, ставшая причиной смерти Таши? О да, нет ничего более злодейского, чем черный гудрон.

Королевна рахни рахта, мелькнувшая в конце первого сезона и выжравшая мозги большей части звезднофлотской верхушки? Ну так верхушка никогда особым умом не отличалась.

Кью? Пф. Смешно сказать.

Мелькающая в фильме королева боргов, решившая соблазнить Дейту? Она носит прищепки на голове, это несерьезно.

Ромуланская дочка Таши? Все мы верим, что она хорошая в глубине души.

Кардассианец, пытавший Пикарда в «Командной цепочке» и не оставивший в моей памяти ни следа своего имени? Вот уж всем злодеям злодей.

Ладно, так и быть. Главный приз уходит черному гудрону, известному как кожа зла. Во-первых, само название деликатно указывает на злобный характер этого не слишком антропоморфного пришельца. Во-вторых, черному гудрону единственному удалось нанести «Энтерпрайзу» невосполнимый урон... Эх, Таша! Села получает почетное второе место за интересность.


День 20. Лучший персонаж второго плана.

О, целая россыпь! Но к чему их перебирать, когда есть неоспоримый лидер — Гайнан, таинственная барменша, сестра-близнец Пикарда, распорядительница викторианских балов и обладательница самой большой в Галактике коллекции шляп-пицц?

You ever think about marrying again? — No, 23 was my limit.

С другой стороны, можно ли обойти вниманием Луаксану Трой, мать нашего прекрасного советника, коварнейшую охотницу и соблазнительницу? Или ненадолго появившуюся, но сыгравшую большую роль в жизни Ворфа обворожительную К’ейлар? Или уже упомянутую Селу, первую и единственную ромуланку-блондинку? Или Ро Ларен, обещавшую стать интересным дополнением к основному касту?

А товарищ Алина Нечаев получает приз зрительских симпатий. Адмирал Звездного флота, да еще и с таким именем!

День 21. Лучший актер.

Пожалуй, самый заслуженный актер из TNG'шного каста — сэр Патрик Стюарт. Нет, я не спорю с общественным мнением и не умаляю его достоинств: Пикард великолепен, а Стюарт очень и очень хорош... И хотя я до сих пор не осилила постановку «Гамлета» с ним и Теннантом в главных ролях, у меня в планах и она, и «Моби Дик», где Стюарт играет Ахава (еще один капитан корабля; еще одна связь между НФ и Мелвиллом в моей голове). Но у Спайнера в TNG роль, как ни крути, сложнее. Столько лет играть златокожего андроида, а заодно его семейство в лице доктора Сунга и Лора, — это подвиг.

День 22. TOS или TNG?
День 23. TNG или DS9?

Объединю-ка я эти два вопроса. В моем случае нет смысла их разделять и дважды писать об одном и том же: я без тени сомнений предпочту TNG и TOS'у, и DS9, и «Вояджеру», и тем более ENT'у, и вообще всем-всем сериалам на свете. Среди них есть сериалы лучше, красивее, современнее, интереснее, смешнее... Но они всегда будут для меня в лучшем случае вторыми. Да, это любовь, — и она настигла меня там, где я совсем не ожидала.

День 24. Если бы вы попали служить на "Энтерпрайз", кем бы вы были?

Будем честны. Я бы туда не попала. Хорошего офицера из меня не вышло бы... Кто знает, впрочем, и можно ли говорить наверняка? И все же скорее всего я бы жила на Земле и писала голороманы, весьма популярные не только на «Энтерпрайзе», но и во всей обитаемой части нашего квадранта. 8)

Впрочем, для нашей ролевой игры я придумала собственного персонажа, и она антрополог, специалист по ромуланской и вулканской культурам, а в действительности засланный казачок с такой двойной лояльностью, которой позавидует и сама Талия Винтерс. Как и положено добропорядочной мэри сью, Тиилис связана родственными отношениями с одним из персонажей канона, а точнее — с адмиралом Алиной Нечаев, в этом флешмобе уже упомянутой.

Жаль, что ролевая так и не дошла до пика из-за нехватки времени. А столько хорошего могло и должно было случиться!.. Например, я всеми фибрами души жду развития любовной линии между лейтенантом Тиилис Нечаев и мистером Ворфом.

Но Тиилис — это, конечно, не я.

День 25. Нечто такое, что вы хотели увидеть, но что так и не случилось.

Еще где-то тысяча эпизодов TNG... не случилась. Я бы хотела каждый день начинать с новой серии — чтобы сезоны сменяли один другой, а герои оставались бы по-прежнему молодыми... О чем еще можно мечтать?

Если говорить о конкретных аспектах, то все мы хотели бы увидеть развитие образа Джорди. Эпизоды про него есть, среди них даже хорошие («Аквиэль», например), а бедный инженер так и остался лишним на празднике жизни. Но за тысячу серий он бы точно раскрылся — так что количество сезонов, близкое к бесконечности, по-прежнему кажется мне самым желанным. ))

День 26. Лучшая шутка.

Что-то мне сегодня не до шуток, но...

День 27. Лучшая фотография/кадр.

Один кадр из семи сезонов?!

Ну нет, я не могу сделать такой выбор. ) Разве что... Эксклюзивная фотография про тортик!

День 28. Персонаж, который больше всего на вас похож.


Я бы польстила себе, если бы стала себя сравнивать с героями TNG... Да, у меня есть что-то общее с Пикардом: мы с ним замкнутые интроверты, любящие почитать Джойса на пляжу. Наверное, есть общее и с Деанной: обе мы изо всех сил стараемся оставаться женственными, хоть я и не сплю в платье с американской проймой. Но в целом, боюсь, я ближе к Джорди, то есть, как говорится, ни рыба ни мясо.

По интровертности и прочим заморочкам я приближаюсь к Седьмой, но это «Вояджер».

День 29. Кто был бы вашими лучшими друзьями на "Энтерпрайзе"?

Все! Меня люди любят, потому что я классная.

Правда, теперь стоит вспомнить о том, что я написала в дне двадцать четвертом. Не светит мне «Энтерпрайз».

День 30. Если бы вы могли встретиться с одним из актеров, задействованных в фильмах, кто бы это был?

Только не Марина Сиртис!

Майкл Дорн. Чтобы он улыбнулся мне своей потрясающей улыбкой и сказал, что всё будет хорошо. Я бы ему поверила.

А еще я бы хотела поговорить с Джином Родденберри... О том, как рождались у него идеи, о будущем, которое он видел — и хотел видеть. Я уже высказала свое нелестное мнение о полнометражках, но The Undiscovered Country всегда занимала особое место в моем сердце. Последний фильм, снятый при жизни Родденберри. Последний фильм про Кирка и его команду.

Что-то заканчивается. Что-то начинается.

Космос — это всегда неоткрытая страна. А космоопера — всегда поиск... И долгий путь — туда, где еще не ступала нога человека. Вряд ли однажды выйдет хоть мало-мальски приличное продолжение «Стар Трека». Но для меня этот поиск все еще продолжается... где-то там.


* * *
Ну вот и всё, закончился месяц любви к TNG.
Пора начинать месяц любви к «Масс Эффекту». )

запись создана: 01.07.2011 в 01:17

@темы: Star Trek, сериалы

---

Legacy

— Варрик, я не могла не заметить, что во всей этой очень, очень, очень скучной истории, которую ты мне рассказал, меньше всего наводила тоску часть про маму Хок. Теперь расскажи-ка мне про ее отца, пока наши рейтинги не упали окончательно, иначе остаток жизни мы проведем в нищете.

(Тут Варрик по указке Кассандры и не менее мудрых, чем Кассандра, маркетологов рассказывает очень странную историю, происходящую в неидентифицированный отрезок времени, — и это DLC «Наследие».)

Спасибо переводчикам и редакторам, благодаря которым Larius все-таки стал Ларием, а не Лариусом (его собрат Данариус всегда смущал мой ум), а длинные тире восхитительно длинны.
Спасибо разработчикам за то, что я — в общем и целом — не пожалела о потраченном времени, и за то, что вспомнила, как всё же хороши threesome Андерс/Хок/Справедливость и мой недописанный флаффный хоррор про них.

Но...

(Спойлер!)

Хок, милая, почему же игра насильно делает тебя глупышкой? Про Андерсову селитру ты не догадываешься, Лария разве что не заключаешь на прощание в объятия... Ты бы и Архидемона расцеловала в обе щечки, родная.

Впрочем, мне даже начинает нравиться эта концепция. Всё, за что Хок ни берется, валится у нее из рук. Серый Страж, если очень постарается, не только спасает мир от Мора, но и меняет его к лучшему, как настоящий герой без страха и упрека, — а Хок только увеличивает энтропию в и без того шатком мироздании. Хаос нарастает, дело движется к третьей части... Но вторая — вторая все еще причиняет мне много боли. Пройти ее снова я бы точно не смогла.

@темы: игры, Dragon Age

---

Размышляя о стереотипах относительно блондинок, припоминала всех, какие есть в НФ: и йомена Рэнд, и сестру Чэпел, и Ташу Яр, и Кес, и Талию Винтерс, и даже Барбареллу... И это только навскидку.

Но никому из них, конечно, не переплюнуть Седьмую из Девяти, третичное дополнение униматрицы ноль-один, жертву прогрессивных вивисекторов, гордую представительницу коллектива Борга и некоронованную царицу фансервиса:

А вот у меня самой героинь-блондинок было... одна штука.

@темы: научная фантастика, Star Trek, сериалы

---

Когда я смотрю на свое чертово творчество, особенно по ME, мне хочется укрыться всеми фейспалмами мира и вот так вот, не отнимая рук от лица, уйти в монастырь на веки вечные. О, как недолговечно ты, счастье от инжирных НЛО-персиков!

Ладно, усилием воли отвлекусь от традиционной пятиминутки ненависти. Я собралась вырезать из I, Mudd сценку про Чехова с его Ленинградом, что, собственно, и сделала... Да, именно так выглядят молодые русские (или я должна сказать «советские»?) офицеры в представлении американцев:

Между прочим, андроиды Мадда — почти младшие братья и сестры Дейты. )

Потом я вспомнила, что в этой же серии есть невероятный фрагмент с танцами, и мы с Премьером в порыве вдохновения, спровоцированном крепко засевшим у меня в мозгах Glee, теперь пытаемся родить клип на Me Against The Music.


А на Ютубе нашлось и вовсе гениальное:

@темы: научная фантастика, Star Trek, сериалы, жизнь как ситком

---

Я, инжирные персики, сыр с плесенью, ледяной виски, летняя ночь, TNG. Кто-то называет это «пьянствовать в одиночестве». Но лично я называю это счастьем.

Оказывается, на английском эти персики известны не только как flat или donut peach, но еще и как saturn peach (и даже UFO peach, говорит мне Википедия). Так я и знала, что они космические.

@темы: Star Trek

---

Осколок

Я написала этот фик в марте за рекордно короткий срок в три дня. Четыре месяца он лежал в столе, пока я тешила себя надеждой, что он станет лучше... но он, скотина, не стал. Всё, теперь выкладываю, с глаз долой — из сердца вон.

(Творческий офтоп.)

Надеюсь, теперь, когда я пересекла дедлайн и вышла в отпуск, высшие силы пошлют мне немного вдохновения и терпения для фика по ME, ибо я не могу уже. Осталось совсем чуть-чуть, но эти сложные сцены... Бр-р-р.


Название: Осколок
Фандом: Dragon Age II
Рейтинг: G
Персонажи: Фенрис/Мерриль, Данариус
Жанр: ангст, наверное, и махровый джен
Аннотация: Фенрис-слэш-Мерриль или просто Фенрис и Мерриль? Я не знаю. Так или иначе, это история о том, как люди начинают новую жизнь. А иногда — не начинают.

ОСКОЛОК

Ночами, по грудь в тумане,
она у перил сидела —
серебряный иней взгляда
и зелень волос и тела.
Любовь моя, цвет зеленый...
Фредерико Гарсиа Лорка

(Читать дальше.)

За зиму дом напитался сыростью. Пыль тяжелой взвесью оседала на стенах и предметах, забивалась в легкие, мешала дышать. По весне, наконец распахивая окна в долго стоявших запертыми комнатами, Фенрис всюду обнаруживал тяжелые нити паутины, увешанные дохлыми пауками, и зеленоватые следы мягкой плесени. Дом, как и его хозяин, гнил изнутри.

Всюду валялись обломки мебели и отсыревшие книги. Фенрис пробовал заниматься уборкой, но скоро перестал видеть смысл в том, чтобы наводить чистоту и порядок в давно покинутом обиталище. Его место было не здесь; где — он не знал.

Всё вокруг превращалось в тлен; гниль просачивалась в стены, заполняя трещины влагой. Всё разрушалось. Всё умирало. Фенрис цеплялся за царящий в доме беспорядок, как за спасительную соломинку, — принадлежащие чужим людям вещи, разбросанные вокруг, напоминали, что когда-то здесь полным ходом шла жизнь. Да, ему она не принадлежала, но смутное ощущение давнишнего ее присутствия и теперь скрашивало пустоту заброшенных комнат.

Он был свободен. Наконец-то он был свободен. Данариус, которому лишь чудом удалось избежать смерти, никогда не захочет снова выступить против Хок: страх перед ней одержит верх над гордостью, и магистр рано или поздно будет вынужден смириться с потерей любимого раба. Фенрис принадлежал самому себе — но, не видя будущего, не помня прошлого, не знал, что делать с этой свободой. Всю зиму он провел в тревожном ожидании, мечась из стороны в сторону, как раненый зверь, пытающийся выскрести занозу из лапы.

Заноза осталась внутри. Рана саднила. Гноилась.

Нарывала.

Фенрис распахнул выходящее во двор окно в одной из комнат второго этажа. Солено и горько пахло весной.

— Так почему ты не хочешь, чтобы тебя проводили, малышка? — услышал он хриплый мужской хохот, донесшийся из-за поворота. Ему вторил другой — нетвердый, развязный с пьяни. — Мы бы эскортировали как надо. Такой крошке, как ты, легко потеряться в Верхнем городе.

— Я просто спросила, как пройти, — со знакомым мягким акцентом ответил женский голос. — Я была бы очень благодарна, если бы вы...

Фенрис не мог их видеть, но вперед внутренним взором сразу же возникло растерянное выражение острого личика Мерриль.

— Бестолковые эльфийские шлюхи никогда не запоминают дорогу. Одна морока.

— Я иду навестить друга, — простодушно ответила Мерриль. — Вы ошибаетесь.

— Твой друг настолько хорош, что ты не хочешь завести несколько новых?

Набухшие влагой оконные створки с трудом сомкнулись. Ошметки краски, сползя с влажного дерева, белой шелухой посыпались на пол. Голоса смолкли.

Фенрис привык драться: сперва за Данариуса, гордившегося своим ручным волчонком; потом — за себя. Третьим и последним человеком, ради которого он обнажал свой меч, стала Хок. Зеленоглазая ведьма, в отличие от нее, не стоила вмешательства.

Он знал, что, если шемлены зайдут слишком далеко, она не побоится использовать магию. В Верхнем городе такое не скроешь от храмовников — и Мерриль, пожалуй, поплатилась бы жизнью за попытку защитить себя.

Поколебавшись, Фенрис вышел на улицу и свернул в проулок. Эльфийка по-прежнему пререкалась с двумя молодыми дворянами, едва стоявшими на ногах после ночной попойки. Он не собирался спасать ее и строить из себя благородного. Нет. Но уличные дебоширы всегда вызывали у него омерзение: вольные распоряжаться своей жизнью, они строили ее так, что внушали всем, кроме себе подобных, лишь липкое, с гнильцой, отвращение.

— Ты, — почти выплюнул он в сторону Мерриль.

Мужчины обернулись, глядя на возвышающуюся в просвете тень.

— Вот тебя-то я и искала! — Эльфийка выглядела искренне обрадованной. — Я же говорила, что иду к другу!.. Теперь вы мне верите?

Оба пьянчуги пытались что-то сказать в свое оправдание. Фенрис с удовольствием смотрел, как страх стирает с их постылых рож сытое довольство и сковывает луженые глотки. Не прошло и минуты, как обидчики Мерриль, по-прежнему бормоча под нос путаные извинения, исчезли за поворотом. По счастью, местным хватало благоразумия не переходить Фенрису дорогу.

— Каждый раз, когда попадаю в Верхний город, теряюсь, — пожаловалась Мерриль. — С тобой такое бывает?

— Нет.

— Я однажды заходила к тебе вместе с Хок, но начисто забыла дорогу. Как хорошо, что ты оказался рядом! Значит, я правильно шла? Где твой дом?

— За углом, — бросил Фенрис. — Зачем ты здесь, ведьма?

— Я кое-что нашла для тебя. Знаешь, Хок недавно подарила мне статуэтку галлы, и я назвала ее Тиль. Это потому, что так звали галлу, с которой я дружила в детстве... Ох, нет, речь не о том! Я подумала о том, сколько всего хорошего сделала для нас Хок за последние годы, и мне ужасно захотелось последовать ее примеру. Вот почему я пришла, понимаешь?

Вдвоем, почти рука об руку, они переступили порог.

— Я думала, это у меня беспорядок... — сказала Мерриль, оглядываясь по сторонам. —Тебе не мешают все эти вещи?

— Не мешают.

Она положила на стол сверток, который бережно несла, покачивая, как ребенка, и подняла с пола треснувшую лютню. В задумчивости коснулась двух уцелевших струн. Они зазвенели, словно испугавшись неожиданного прикосновения — до этого дня их много лет касался лишь ветер, — но через мгновение звук утонул в тишине молчащего дома.

— Они будто призраки бывших хозяев — эти звуки, эти картины на стенах, зеркала и рваные занавески... Разве можно привыкнуть к месту, где всё дышит жизнью других людей?

— Чего ты хотела? — оборвал ее Фенрис. — Ты не самый желанный гость в этом доме. Надеюсь, ты отдаешь себе в этом отчет.

— А бывают ли у тебя желанные гости, Фенрис?

Он фыркнул.

— Мои соседи по эльфинажу распродавали старые книги, — произнесла Мерриль, осторожно разворачивая сверток. — Я нашла там одну для тебя.

— Как думаешь, рабов учат читать?

Она смутилась и, обескураженная, отвела взгляд.

— Но у меня ее все равно некуда ставить! Разве что на пол положить, но там так грязно... Я оставлю ее здесь, хорошо? У тебя ведь есть библиотека? Наверняка есть.

— Не знаю. Если это всё, за чем ты пришла, — оставляй свою книгу и уходи.

— Нельзя жить в таком беспорядке! Давай лучше поставим ее на место. Это же подарок, хотя он тебе и не нравится... Есть вообще на свете хоть что-нибудь, что могло бы тебе понравиться?

— Полагаю, твой немедленный уход меня обрадовал бы.

Поскрипывали доски в полу, ступени, несмазанные петли. Хлопали двери. Покинутый дом пел тоскливо и протяжно, посвистывая сквозняками. Отовсюду веяло затхлостью и плесенью. Мерриль беззаботно шла рядом с Фенрисом, с неподдельным любопытством заглядывая в потайные закутки, и, казалось, вовсе не обращала внимания на то, что хозяин не рад ее визиту.

Библиотека оказалась на втором этаже в одной из дальних комнат. Мерриль взялась за медную, покрытую радужными разводами ручку, толкнула дверь. Вошла осторожно, как в храм, под высокий купольный свод. Стеллажи возвышались вдоль стен, уходя к потолку. Дохнуло мхом и влажной древесиной.

Мерриль подошла к шкафу, провела пальцем по корешкам, дунула на собравшуюся пыль.

— Сколько их тут... Никогда не видела так много книг сразу.

Луч падал через узкую прорезь находящегося под потолком окна. Пыль серебрилась в полосе света, потревоженная легким дыханием Мерриль.

Эльфийка встала на цыпочки и чуть не потеряла равновесие, пытаясь втиснуть книгу на самую верхнюю полку, до которой могла дотянуться. Фенрис не выдержал, подошел, чтобы помочь ей, надеясь, что после этого непрошеная гостья наконец оставит его в покое. И только когда книга, блестя начищенным корешком, скользнула между другими, пыльными и грязными, занимая положенное место, он понял, почему так жжет кожу. Ставя фолиант на полку, он коснулся руки Мерриль, почти накрыл ее, ледяную, своей.

Они отпрянули друг от друга, оба — будто обожглись. Мерриль, отвернувшись, сделала несколько шагов в сторону, к письменному столу. Коснулась серебряного подсвечника, покрытого зазеленевшими каплями воска. Влажная пыль оседала на подушечках пальцев. Сквозняк легко зашевелил груды бумаг, лежащие рядом с высохшей чернильницей.

— Он не вернется? — тихо спросила Мерриль, и Фенрис понял, что она говорит о Данариусе. — Ведь столько лет он охотился за тобой...

— Никто в здравом уме не захочет переходить Хок дорогу. В конечном счете страх возобладает над гордостью. Я был хорошей и полезной игрушкой, теперь ему придется найти новые.

— И это никак не задевает тебя?

— А должно?

— Это ведь будут живые люди. Скольким он еще искалечит жизнь?

— А скольким — другие маги, такие, как ты и Хок? Сколько твоих соплеменников умерло по вашей с ней вине? Скольких жертв стоила твоя увлеченность зеркалом? Не вижу, чтобы это терзало тебя, Мерриль. — Ее имя сорвалось с языка. — Не вижу, чтобы ты пыталась исправить сделанное.

Мерриль молчала, опустив голову, но вдруг, на последней фразе, подняла глаза и посмотрела на него упрямо и гордо, будто спрашивая: это был последний удар — или он ударит снова?

— Ты последний человек, с которым я хочу говорить о морали, — выплюнул он. — Уходи.

Эльфийка поджала губы и зашагала к двери, но на пороге замерла и, не оборачиваясь, спросила:

— И ты никогда не думал о том, чтобы отомстить?

Прозрачная ее рука, как тень, скользнула по косяку, и Мерриль исчезла — растаяла в анфиладе коридоров и лестниц, ведущих к выходу, растворилась в череде отражающих друг друга зеркал. Он слышал легкую поступь в разных концах дома: звонкие шаги по мраморному полу, стремительный бег по траченной молью ковровой дорожке, ниспадающей с лестницы. Потом хлопнула входная дверь.

Из окна он видел, как Мерриль уходила. Угловатая фигурка удалялась прочь от богатых имений Киркволла, и длинный плащ, как черное крыло неведомой птицы, развевался на ветру за ее спиной.

Фенрис остался один.

И все же ему еще долго, до самой ночи, мерещилось в доме чье-то незримое присутствие: то смутный шорох, то шепот, то отголосок чужих шагов. Мерриль ушла, но оставила после себя негаснущее эхо.

Впервые за всю зиму зеркала поймали новое отражение и теперь не хотели расставаться с новой игрушкой. Повсюду звенел, осыпался осколками женский смех. Фенрис раздосадованно сбросил со стола чашку, расплескав воду. Пнул лютню. Смех не исчезал.

Думал ли он о том, чтобы отомстить?

Мысли глодали его изнутри и скоро сглодали бы до костей.

Он не будет по-настоящему свободен, пока Данариус жив. Он знал это. Их связала однажды пролитая кровь, приковали друг к другу горящие лириумом клейма — и только новая боль и новая кровь могли разбить эти цепи.

Нет, Фенрис не собирался доживать свой век ручным волчонком.

Но он знал и то, что Данариус, лишь чудом успевший сбежать, больше никогда не придет за ним — признавая себя побежденным, он осядет в Тевинтере и примется за новые эксперименты, выращивая достойную замену беглому рабу. Воспоминание о встрече с Хок заставит его смириться и, задушив гордость, отказаться от прав на того, кого он счел собственностью Защитницы Киркволла. Прячась за неприступными стенами, за спинами своих сторожей, он навсегда обезопасит себя от мести.

Существовал лишь один способ встретиться с ним лицом к лицу — сдаться. Сделать вид, что с Хок покончено; позволить прихвостням Данариуса поймать себя. Данариус, попав во власть уязвленной гордости, не упустил бы шанса отомстить. Свести счеты. Тогда Фенрис мог бы подобраться к нему достаточно близко, и...

Он вздрогнул.

В мыслях Фенрис не раз видел, как летит с плеч голова. Как становится красным меховой ворот мантии и вздрагивает в последних конвульсиях тело. Кровь и гниль расползались по его мыслям и снам, подтачивая их изнутри.

Потом он закрывал глаза и представлял, как очнется в тесной камере с давящим потолком. В клетке. Раненый, безоружный, в цепях. Как будет проникать в легкие сырость, как нестерпимо будут гореть на теле клейма... Хватит ли у него сил для побега? Сможет ли он поднять меч против хозяина — или, устав бороться, даст надеть на себя ошейник?

Он не боялся ни смерти, ни боли. И только заглянуть в глубину — увидеть дно своей души — было все еще страшно.

Женский смех, оглушительный в тишине, прозвучал совсем рядом. Фенрис вскинул голову, обернулся — и на мгновение увидел мелькнувшую в зеркальном тумане, за узором паутины, зеленую тень.

Подошел ближе. Чушь!

Он слишком долго жил один.

* * *

Утро Мерриль начинала с поливки цветов. Потом обычно появлялся посланный Варриком слуга, приносивший с рынка свежие овощи и фрукты, и она принималась завтракать. Каждый раз она рассеянно думала, что должна отблагодарить своего преданного друга, заботившегося о ней все эти годы, и каждый раз забывала. Вот и сегодня она проснулась с мыслью, что вечером непременно навестит Варрика в «Висельнике», но мысль сразу же упорхнула, стоило Мерриль взяться за лейку.

Поливая розы на подоконнике, она вдруг услышала странный звук.

Оказалось, что это взъерошенная сизая голубка стучит клювом в окно. Мерриль гостеприимно распахнула резные створки, погладила бьющую крыльями птицу и осторожно сняла с лапы записку. Письмо было от Вильмы и Андерса.

— Как же ты нашла дорогу, моя хорошая, из самого Денерима? — спросила Мерриль, баюкая сизую голубку на ладони. — Долгий же путь пришлось тебе проделать...

«Мы с Андерсом собираемся злоупотреблять гостеприимством Его Величества еще месяц или полтора. — Небрежный почерк Хок торопливо вился по клочку бумаги. — Не думала, что будет так здорово вернуться в Ферелден! Никогда мне не забыть этот запах мокрой псины по весне... Надеюсь, вы без нас не скучаете и не дебоширите. Всем привет!»

Вместо подписи в правом нижнем углу красовались две пририсованные Андерсом смеющиеся рожицы.

Через открытое окно доносился скрип флюгера и негромкие, по-утреннему сонные перебранки торговцев. Потом в дверь постучали — резко, отрывисто, как никогда не стучат в эльфинаже. Мерриль встрепенулась, отпустила птицу. Юркнула в коридор — и лишь на мгновение, будто заколдованная, замерла перед Элувианом, пойманная в ловушку притягательной силой пустующей рамы. Зеркало снова, как тысячу раз до этого, ничего не отразило.

«Может, оно такое только тогда, когда я смотрю? — спросила Мерриль у самой себя, прикасаясь к дверной ручке. — Только бы узнать, какое оно на самом деле...»

Нет. Фенрис был прав. Скольких жертв стоила ее увлеченность зеркалом? Сколько еще людей — любимых и любящих — положит она на алтарь своей веры в старые сказки о возрождении эльфийского народа? Маретари мертва. Весь клан мертв. Неужели она не может хотя бы один раз в жизни отплатить добром за добро?

А если бы в той битве погибла Хок? А если — Варрик?

Мерриль потянула ручку, шагнула гостю навстречу, готовая принять корзинку от посыльного, — и нос к носу столкнулась с Фенрисом, стоявшим на крыльце. В другой комнате на подоконнике заворковала голубка.

— Я думал о нашем разговоре, — отрывисто сказал эльф, не утруждая себя приветствием. Соседи, перешептываясь, с подозрением косились на незнакомца, и Мерриль отступила назад, пропуская Фенриса в дом. — Ты была права. Я хочу видеть, как его голова катится по полу, и не могу больше отрицать это. Хватит. То, чем занимаетесь вы с Хок, — детские забавы по сравнению с тем, чему этот человек посвятил свою жизнь. Во всех ваших поступках меньше гнили, чем в одном его. Глядя на Хок, я не один год думал, что ее доброта — не более чем игра на публику, умелая, талантливая игра, но... — Он остановился, глотая воздух. — Не все вы одинаковы.

— Сегодня я получила от нее письмо. Очень милое. Она правда ужасно добрая, да?

— Добрее и достойнее большинства людей, которых мне доводилось встречать. Годами Хок собственным примером заставляла меня верить в то, что я считал невозможным. И поэтому я...

— Ты — что?

* * *

«...Поэтому я пришел просить твоей помощи».

Где-то совсем рядом капала вода. Он слышал мерные удары капель, разбивавшихся о каменные плиты. Вот уже долгое время они изнутри подтачивали смутные его сны — вернее, бесконечный лабиринт одного-единственного сна, где он бродил по саду своего детства с матерью и Вараньей. Невидимая тень скользила за ними следом, тая в ночном мраке, и шепот ее становился тем громче, чем глубже он увязал в сновидениях.

Кто-то звал его по имени.

«Фенрис».

Вынырнув из глубин сна, он понял, что снова ошибся. Рядом никого не было. Тишину нарушал лишь рваный пульс кровоточащего потолка — это капли воды одна за другой срывались в крохотную лужицу рядом с зарешеченным оконным проемом.

Влага просачивалась в щели, напаивая поросль медленно гниющего мха. Неверный ночной свет то мерк, то разгорался снова: ветер застилал тучами серебряный осколок луны, а потом снова гнал их прочь, к горизонту, — и луна, обнажаясь в черной, как смоль, высоте небес, на несколько мгновений серебрила сгустившиеся тени. Тогда он отчетливо видел грубую каменную кладку своей клетки и тяжелую дверь, за которой в молчании простиралась тюрьма. Если по ту сторону и несли вахту сторожа, ничто не выдавало их присутствия.

Ни звука.

Цепляясь за скользкий от крови пол, подтягиваясь на руках, он долго полз к противоположной стене, пока наконец не приник губами к воде, вязкой от грязи.

Дико хотелось пить.

Он перевернулся на спину и увидел, как ветер шевелит былинки влажной после дождя травы. Где-то пропела птица... Но, возможно, это было лишь частью очередного сна. Может, приснились ему и этот звук, и терпкий вкус воды — как снился зовущий по имени голос?

Какое-то время Фенрис снова не различал сны и явь. Иногда он даже не осознавал, что имя, которое шепчет неведомый призрак, принадлежит ему, а не кому-то другому. Порой внезапная догадка рубящим ударом рассекала разум — и тогда он ясно видел свой разговор с Мерриль, громкую, напоказ, ссору в «Висельнике», долгие блуждания по Вольной Марке, кровавую и безнадежную стычку с отрядом вооруженных наемников... Но потом боль опять тащила вниз, к беспамятству, к тишине.

Когда он проснулся, до рассвета было по-прежнему далеко, но чернота в оконном проеме поблекла и стала грязно-сизой.

Он вспомнил, теперь уже отчетливо, свою отчаянную схватку с прихвостнями Данариуса. Как и где это случилось? Кажется, он заступился за какую-то девчонку в эльфинаже, нарываясь на драку... Не в Киркволле. Далеко. Куда и зачем они ее волокли? Успела ли она убежать — или ей было суждено стать очередной куклой проклятого магистра?

Всё равно.

Фенрис с трудом разлепил запекшие губы. С каждым глотком воздуха нарастала боль, изнутри царапающая легкие. Кожу пекли широкие полосы ссадин, кипела кровь, и только на груди, у сердца, тлело что-то прохладное. Будто маленький осколок льда.

Фенрис протянул руку и сдернул с шеи серебряную цепочку. Это был не лед.

На цепочке висел фрагмент разбитого Элувиана.

«Разбей его». — Он вспомнил ласковое курлыканье сизой голубки в дальней комнате. Вспомнил свой голос. Ее голос. Скрип флюгера на крыше. — «И ты позволишь мне уничтожить твое драгоценное зеркало?» — «Мне самой никогда не хватит духу... Услуга за услугу. Разбей его. Тогда я помогу тебе убить Данариуса».

Когда он накрыл протянутую ладонь, забирая сочащийся влагой осколок, кровь Мерриль грязным пятном опечаталась на латной перчатке.

«Я найду тебя, где бы ты ни был».

Фенрис принял помощь без колебаний. У них было мало общего, но в одном Мерриль его понимала. Свое будущее оба они строили на руинах минувшего: он — пытаясь вернуть утраченную память, она — надеясь возродить могущество своего народа.

Он не мог больше ждать возвращения Хок, к тому же, и так достаточно ей обязанный, не желал делать Защитницу орудием своей мести. Та никогда не требовала у своих должников платы, но еще раз попросить у нее помощи для Фенриса значило навсегда привязать себя к Хок цепями гораздо прочнее дружбы — приковать бездумной собачьей верностью, святость которой он не посмел бы нарушить.

Тщетно цепляясь за эту мысль, Фенрис снова провалился в сон. Осколок выпал из его руки на скользкий от крови пол.

Ему снилось детство.

Отбившись от матери и сестры, он бродил по весеннему лесу. Черные стволы, сочащиеся смолой, уходили в небо. Среди поваленных сосен и охапок валежника, еще укрытых ноздреватым снегом, поднимались первоцветы.

Ступая по ковру прошлогодней хвои, он углублялся в чащу. Кроны всё плотнее смыкались над головой, солнце меркло, теряясь за развесистыми лапами елей, и в конце концов Лето понял, что заблудился. Он стоял в самом сердце леса совершенно один, не зная, как отыскать обратную дорогу. Кругом, вырастая из-под земли, туманно поблескивали оплетенные корнями деревьев продолговатые зеркала. В лесной чаще мелькали неясные тени, с каждой секундой подкрадываясь всё ближе.

Лето сел на прогалине и задрал голову вверх, чтобы не заплакать. Тени, приближаясь к нему, набухали черной гнилой плотью. Темнота сгущалась. Он уткнулся носом в колени, чтобы не видеть, как она растет и движется в глубине леса. Первая слезинка расчертила щеку.

Но потом вдруг теплый ветер коснулся его щеки, принося запах цветов и талого снега, и тогда меж деревьев он увидел серебряный проблеск.

Девушка, прекрасная, как весна, прозрачная, как льдинка, шла в зеленом сумраке лесной чащи, окутанная белой вуалью. Подснежники расцветали на прогалинах там, где касались их босые ступни. Не отражаясь в зеркалах, не оставляя следов на земле, она шла к Лето навстречу, и он, завороженный колыханьем шелковых одежд, подумал, что ему явилась сама Царица леса. Светлая жемчужина в омуте липкой грязи, одинокий цветок среди миллионов опавших листьев, она опустилась рядом с ним на колени и сказала, улыбаясь:

— Вот я и нашла тебя.

Лето почему-то стало страшно.

Нет, он испугался не Царицы леса. Лето не сомневался, что она не причинит ему зла. Он боялся горя, которое увидел на дне ее глаз. Его спасительница несла в сердце бесчисленное множество горьких воспоминаний, и Лето почувствовал: где-то среди них, надежно спрятанная, хранится и его собственная печаль. Его прошлое. Его горечь. Его память.

Царица леса наклонилась и, обнимая его за плечи, поцеловала в лоб. Белое кружево щекотало кожу. Складки лилейных одежд ниспадали до земли, устилая чернозем кипенно-снежными лепестками шелка.

— Не бойся, — произнесла она мягко. — Я пришла за тобой.

— Кто ты? — громко спросил он. — Как тебя зовут?

— Ты вспомнишь, — улыбнулась Царица леса.

— Как тебя зовут? — настойчиво повторил Лето. — Скажи мне!

От его крика зазвенели, осыпаясь осколками, зеркала. Тоскливо запахло плесенью и гнилью, чем-то прелым и горьким. Мрак подкрался ближе, оскалив жадную пасть, и в конце концов остались только они двое: Лето и Царица леса посреди непроглядной мглы. Она обняла его, прижала к себе, и тут...

Тут он вспомнил.

Ее звали Мерриль.

Фенриса снова разбудил голос, зовущий его по имени. Он почувствовал холодную руку на лбу. Горький вкус целебной настойки жег язык и глотку. Фенрис шевельнулся, приоткрыл глаза и понял, что лежит головой на чьих-то коленях, раздетый почти донага. Хрупкая фигура, дрожа от холода, склонилась к нему. Над ней лунным светом сочилось зарешеченное окно.

Значит, снова ночь.

— Мерриль, — тяжело сказал Фенрис, сглотнув.

— Наконец-то ты пришел в себя, — выдохнула она с облегчением. — Я боялась, что не смогу привести тебя в чувство... У тебя был жар. И несколько сломанных ребер. И еще...

— Сколько времени прошло? — резко спросил он, поднимаясь.

Разобранный доспех, который Мерриль сняла, пытаясь срастить ребра, валялся на полу. Рядом лежал двуручный меч.

— С тех пор, как тебя поймали, — я не знаю. Месяц с тех пор, как ты ушел. Знаешь, Хок вернулась... Она ужасно разозлилась, когда узнала.

— Что вы ей сказали?

— Что ты с нами повздорил, а потом исчез. Ушел. Она очень переживает... Но я никому не говорила правды. Даже Варрику.

— Спасибо, — коротко откликнулся Фенрис, облачаясь в доспех. Холодное прикосновение металла разъедало кожу ладоней. — Как ни удивительно, твой план сработал.

— Всё прошло именно так, как мы задумали. Когда кровь попала на осколок, я смогла отыскать тебя через Тень... Я видела твои сны, Фенрис. Удивительно светлые сны для человека, прошедшего через... — Мерриль замялась. — В них ты понемногу вспоминаешь свое прошлое, правда?

Правда. Теперь он отчетливо помнил, как потерялся в лесу, будучи пяти лет отроду. Его нашли потом охотники, загонявшие кабана, и отвели домой, зареванного, но сжимающего в руке помятый букет подснежников — для матери и сестры.

Другая сторона правды заключалась в том, что память стала возвращаться после неожиданного визита Мерриль.

Почти месяц Фенрис провел вдали от Киркволла, мечась из города в город в надежде наткнуться на слуг Данариуса. Не озлобленно, не с волчьей дикостью — он искал их со спокойным равнодушием человека, знающего, что пришла пора платить по счетам.

Прошлое возвращалось не так, как в первый раз, когда он увидел Варанью. Оно приближалось легкой поступью, медленно и осторожно, не причиняя боли, не раздирая настоящее в клочья. Часто воспоминания, искаженные миром Тени, прокрадывались в сны. Фенрис просыпался, глядел в дощатый потолок очередной таверны, как две капли воды похожий на потолок «Висельника», и понимал, что скучает.

По Хок. По Варрику. По Изабелле. По своему разваливающемуся дому.

Может быть, по зеленоглазой ведьме, провожавшей его в путь.

Шесть лет он был не одинок, но не осознавал этого.

— Идем, — отрывисто произнес он, примеряясь к тяжести меча. — Покончим с этим.

* * *

Мерриль нравились его сны. Она могла видеть их в бесчисленных осколках зеркала, рассыпанных по полу. Целый месяц она, не в силах сдержать любопытства, подглядывала за его сновидениями. По сути, ничего не изменилось: она всё так же не выходила из дома, всё так же посыльный от Варрика приносил свежие овощи с рынка... Днем Мерриль спала, надеясь, что дневной свет послужит защитой от кошмаров, а ночью ее снова ждали спокойные и ласковые сны, ей не принадлежавшие.

Андерс и Хок вернулись из Денерима, оба счастливые и посвежевшие. Но отсутствие Фенриса, кажется, опечалило их обоих: в «Висельнике» по вечерам стало гораздо тише, а перебранках за карточным столом поубавилось пыла. Семья, за шесть лет сложившаяся вокруг Вильмы, вдруг стала неполной.

Мерриль заходила в таверну всё реже.

Месяц спустя она, услышав тихий напев зеркала, шагнула через темный лес, заросший подснежниками, и оказалась в тюремной камере с зарешеченным окном. Фенрис без движения лежал у ее ног в луже собственной крови.

Она подняла с пола осколок Элувиана и бережно опустила в карман.

* * *

Используя магию крови, Мерриль заставила охранника отпереть дверь. Фенрис шагнул за порог, и тело, рассеченное мечом, рухнуло на пол. Мерриль шагнула следом, выглядывая из-за его спины. Потянуло сквозняком, и пламя заметалось над факелом, заставляя тени причудливо извиваться на стенах.

Они поднялись из тюрьмы на поверхность. Стояла ночь. Имение Данариуса смотрело во двор незрячими проемами окон.

Фенрис резко вскинул голову, глядя на небо.

— В такое время Данариус еще не спит, — бросил он отрывисто. — Зато спят большинство слуг... Удачный момент. Если мы доберемся до него, минуя охрану, — считай, нам повезло.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, чем займешься по возвращении?

— Не болтай лишнего, — оборвал ее Фенрис: грубо, но без злости. — Если привлечем внимание стражи, нам не поздоровится. Послушай... — вдруг выдавил он, едва узнавая свой голос. — Ты не обязана идти. Твоя часть сделки выполнена. Возвращайся к Хок.

— Ты думаешь, что справишься один?

— С тебя довольно. Я должен закончить сам.

— Но я не знаю дороги. Я даже в Киркволле теряюсь до сих пор... А сейчас со мной нет веревки, чтобы отмечать путь.

— Я не могу позволить себе отвлекаться.

— Не отвлекайся. Я не прошу защищать меня — ничего такого. Просто позволь мне пойти с тобой. Хок бы ты позволил.

Да. Вся разница заключалась в том, что Хок он позволил бы сражаться с ним плечом к плечу, спина к спине, как равной — с равным. Мерриль он позволил добровольно пойти на заклание.

Она шла по огромному поместью, отделанному драгоценным мрамором, и думала, что на месте Данариуса не была бы столь беспечна. Во всем имении они не встретили ни души. Магистр не ожидал удара изнутри. Дом его молчал, скованный сном.

Фенрис шел по дому уверенно, ни секунды не сомневаясь, куда сворачивать. Но что-то в его походке, в настороженном повороте головы подсказало Мерриль: ее спутник обеспокоен куда сильнее, чем хочет показывать. «Сколько лет он провел здесь? — подумала она, оглядываясь по сторонам. — Годы... Годы рабства. Одиночества. Унижений. Да будь Данариус проклят. Ни одна цель такого не оправдывает».

А бросила бы она свои занятия запретной магией, если бы знала, что способна создать совершенное оружие? Не для себя, как Данариус, — во благо своего народа и клана. Стоило бы возрождение эльфов нескольких жертв? Десятков, даже сотен изувеченных жизней?

Имела ли она право считать себя лучше человека, которого собиралась убить?

«Не думай об этом, — сказала себе Мерриль. — Зеркало всё равно разрушено, ничего уже не вернуть».

Осколок оплавленным серебром горел у нее в кармане.

Фенрис вышиб дверь в лабораторию ударом ноги. Взвизгнули петли. Данариус поднял голову и резко, задыхаясь, втянул воздух. Наполненная мутной жидкостью колба выпала у него из рук. Послышался звон разбитого стекла.

Мерриль юркнула за порог. Крошечная молния заискрилась у нее в ладонях.

— Ты, — выдохнул Данариус. Потом, взяв себя в руки, едко добавил: — Да еще не один, я вижу. Удивительно, но закономерно. Всё прячешься за чужие спины, мой маленький волчонок... Я должен был предвидеть, что цепи не удержат тебя.

— Да, должен был, — процедил Фенрис. — Но это твоя последняя ошибка.

Данариус, продолжая ухмыляться, окружил себя прозрачной магической сферой. Потом схватился за нож, наклонился. Только тогда Мерриль заметила, что на низком столе перед ним лежит, мирно посапывая во сне, рыжеволосая девочка-эльфийка.

— Узнаешь? Ты вступился за нее — так мне сказали. Пытался защитить ребенка. Как вырос мой маленький Лето, подумал я! Но ты, как всегда, защищал лишь свою сломленную гордость.

Мерриль видела, как Фенрис сжал губы.

— Прежде, чем мы закончим... Мне все же хотелось бы знать. Как тебе удалось выбраться из камеры?

— Я пришла к нему! — отважно сказала Мерриль, вскинув голову. Фенрис ругнулся сквозь зубы. Она поняла, что не должна была отвечать, но не смогла остановиться и с вызовом добавила: — Шагнула через Тень с помощью осколка Элувиана.

— И после этого, волчонок, все еще будешь отрицать, что магия крови по-прежнему влечет тебя?

Прежде, чем Мерриль успела метнуть заклинание, Данариус резко всадил в девочку нож. Она выгнулась всем телом, так и не проснувшись, губы ее вздрогнули и застыли. Кровь, ручьями поднимаясь вверх по лезвию и рукоятке кинжала, обвила руки магистра, впитываясь в кожу.

Фенрис кинулся вперед.

Данариус был силен. Фенрису не удалось пробить хрустальную сферу, его окружавшую, и, вынужденный отбиваться от появляющихся из ниоткуда демонов, он заметался по комнате, вспарывая воздух мечом. Всё смешалось, и в хаосе бушующего огня Мерриль едва понимала, что происходит. Порой ей казалось, что перевес на их с Фенрисом стороне; порой она думала, что они вот-вот проиграют. Сколько это продолжалось, она не могла сказать, но ее магическая сила почти истощилась.

И тогда Мерриль совершила роковую ошибку.

Она опустила посох и провела рукой по острому наконечнику, вспарывая ладонь. Кровь обагрила лезвие и закапала на пол.

Кажется, Мерриль услышала смех. Или сдавленный кашель? Или это потрескивало пламя? Она не знала. Какая-то неведомая сила согнула ее пополам. Она рухнула на колени, сдавленная свинцовой тяжестью собственного тела. Ее кровь уже не подчинялась ей — она кипела внутри, порабощенная чужой волей, и Мерриль чувствовала, как раскаляются мышцы и кости.

Мерриль закричала. Фенрис инстинктивно обернулся к ней, и его страшно искаженное ненавистью лицо было последним, что она увидела до того, как агония тисками сжала ее разум.

* * *

— Что ты с ней сделал?!

Данариус, поигрывая окровавленным ножом, прошел мимо поднимающихся к потолку столбов пламени. Мебель вокруг него горела. Огонь разъедал одежду на теле рыжей эльфийки, лежащей на столе, и сливался с ее огненными волосами.

— О, это интересный вопрос.

Магистр повел рукой, и огонь угас, оставляя лишь следы копоти и лоскуты пепла. Фенрис замер, со всех сторон окруженный бесплотными тенями. Пожалуй, он еще мог бы... Если он не будет отвлекаться, если сосредоточится на одном лишь Данариусе...

Скорее всего, сегодня он умрет. Но не раньше, чем голова Данариуса полетит с плеч.

— Видишь ли, меня заинтересовали умения твой подружки Хок. Защитница Киркволла — маг крови! Какая ирония... Очень, очень сильна. Настолько, что почти смогла победить меня. Угроза всем и каждому, кто встанет на ее пути.

Фенрис стиснул рукоять меча.

— Столько страсти, столько ярости... Я потратил так много сил, чтобы найти способ обуздать их, что необходимость стала почти искусством. Эта чудесная девочка из эльфинажа, которую ты пытался защитить!.. Взгляни на нее. Эта кровь не так горяча, как кровь твоей новой хозяйки, нет. Но эльфиечка, как и многие до нее, сослужила мне хорошую службу. Знаешь, как просто подчинить кровь мага, льющуюся из раны, обратить ее против него самого?

Данариус снова махнул рукой, и тело Мерриль, пролетев через всю комнату, ударилось о стену, послушное его жесту. Магистр наклонился к ней, вспорол ножом зеленые одежды, обнажая прозрачную розовую кожу, и быстрым движением лезвия расчертил грудную клетку.

— Оставь ее. — Фенрис сглотнул комок в горле. — Оставь ее и сражайся, трус.

— О нет, не оставлю. Три месяца с последней нашей встречи я экспериментировал, искал способ, искал подходящий материал... Хок была бы хорошим материалом, несомненно. Я надеялся снова повстречать ее, признаюсь честно. Но и эта твоя эльфийка, пожалуй, не хуже. Представляешь, что будет, если ее кровь разбавить лириумом? Если ее тело украсят такие же клейма, как у тебя?

— Я не дам тебе этого сделать, — процедил Фенрис сквозь зубы. — Пускай ни один из нас не выйдет из этой комнаты — но ты этого не сделаешь, Данариус.

— Это попытка мести или жажда рыцарства? Одинаково нелепо и то, и другое. Ты мне больше не нужен. Иди, не ввязывайся в бессмысленную драку. Я отпускаю тебя, Фенрис. Эльфийка сполна заплатит все твои долги..

— С чего такая щедрость?

— С того, что милосерднее было бы убить тебя. Будучи свободным, ты страдаешь так, как никогда не страдал рабом. Память — я вижу это по твоим глазам — разъедает тебя изнутри... Рано или поздно останется лишь пустая оболочка. Хок не вытянет тебя из этой бездны — она стремительно падает в свою собственную.

— Я смогу жить дальше.

— Ну так попробуй. Иди. Живи.

Фенрис в последний раз посмотрел на Мерриль, опустил меч. Потом оглянулся на дверь. Он не хотел умирать. Он хотел вернуться домой и снова поболтать с Хок за бокалом вина. Перекинуться в карты с Изабеллой. Вдохнуть соленый воздух весны, подступающей к Киркволлу.

Никогда по собственной воле он не выбрал бы смерть. Он предпочел бы боль, рабство, предательство. Только бы жить.

А Мерриль, маг крови, мотылек, летящий на огонь, Царица леса, белый подснежник во мгле, — Мерриль не стоила его жертвы.

* * *

Уже после Фенрис понял, что Данариус всё это время боялся. Парализованный страхом, он еще до начала схватки слишком много молол языком вместо того, чтобы действовать. Бой и вовсе истощил его. Пока Фенрис разбирался с демонами, магия Мерриль незаметно вытягивала из магистра жизненную силу.

Он боялся своего раба.

Фенрис посмотрел на умиротворенное лицо Мерриль, светлое, как воск, с угасшим румянцем. На бледные ее губы и тонкую шею.

Интересно, подумал он, какие она видит сны?

Мерриль спала, укутанная теплым одеялом, в разукрашенной бархатом и парчой спальне Данариуса. Покойного магистра Тевинтерской империи.

Чего это ему стоило? Нескольких снесенных голов. Пары глубоких ран на теле. Распуганных слуг.

Не так уж много.

Мерриль спала, и веки ее подрагивали во сне.

* * *

— А я ведь всё слышала, — сказала Мерриль, почти полностью исчезая в платяном шкафу. — Как сквозь сон... или густой туман. Будто смотрела на вас из Тени. Смотрела и думала: я бы, наверное, не пережила того, что он хотел сделать со мной. Как ты справился с этим?

— Я не помнил другой жизни, — бросил он, глядя в окно на знакомый пейзаж. — Жил настоящим. Всегда имел еду и крышу над головой, всегда знал, что должен делать. Большинство счастливы тем, что имеют.

Они стояли в комнате для прислуги, где Мерриль пыталась отыскать подходящее платье на смену своей изрезанной одежде. «Главное — переложить осколок из кармана, — напомнила она себе, перебирая ворох пахнущего нафталином и крахмалом тряпья. — Иначе зеркало так и останется разбитым... теперь уже навсегда».

Она вытащила из шкафа несколько подходящих по размеру платьев и обернулась к Фенрису, приложив их к груди. Лен и хлопок разноцветными волнами струились с ее рук до самого пола.

— Ну что? Какое лучше?

Фенрис насмешливо фыркнул и передернул плечами. Понимая, до чего нелепо было надеяться на ответ, Мерриль, не позволив себе ни единого вздоха, снова принялась перебирать вещи в шкафу, затылком чувствуя свинцовую тяжесть взгляда.

Золотой солнечный луч, пробиваясь сквозь шторы, играл на разукрашенном ситце. За окном ворковали птицы. В Тевинтере наступало утро.

— Белое, — внезапно сказал Фенрис ей в спину. — Если тебе всё равно, пусть будет белое.

Мерриль улыбнулась, не оборачиваясь, и переложила осколок Элувиана в карман белого платья.

@темы: фики, жизнь как ситком, игры, Dragon Age

---

We are the Borg

Я в кои-то веки зашла на социалку и подивилась тому, как называется тема про Джима нашего Вегу: Resistance is Futile. Support James Vega in Mass Effect 3. При чем тут, подумала я, резистанс? Несколько секунд мой мозг никак не хотел соотносить человека-обезьяну и Коллектив Борга. Потом соотнес:



К вопросу о: у меня есть любимый смайлик под кодовым названием «борг ассимилирует банан», демонстрирующий фьютальность сопротивления чему-то особенно выдающемуся.

@темы: Star Trek, Mass Effect

---

Я обычно пишу про фантастику, потому что именно фантастика — обратная сторона медали, обеспечивающей мой облик интеллектуалки с томиком Джойса под мышкой, но не могу промолчать про Glee.

Впрочем, Glee, если подумать, даст фору всем фантастическим сериалам, которые мне доводилось видеть. Можно поверить в хоббитов и драконов; в пришельцев — как злых, так и добрых; в то, что звездолеты однажды будут бороздить просторы космоса, а доблестные их капитаны — сражаться с неведомыми механистическими силами зла, как их предки сражались с орками и порождениями тьмы... Но верить в то, что внутри у каждого человека — мягкое пралине (по меткому выражению доктора Молли Клок), я отказываюсь.

(Про Glee и радость бытия.)

Люся подсадила нас с Антоном на Glee в тот прекрасный вечер, когда моя прекрасная шведская семья неожиданно решила переночевать под моей крышей (было это аккурат перед встречей с Катей). Честно говоря, я не думала, что у Люси получится, потому что я с трудом подсаживаюсь на новое, — но вот уже позади два сезона, а у меня настоящая ломка в ожидании третьего.

Интересно ли мне узнать, какие сюжетные завихрения ждут героев в будущем? Нет, потому что весь сюжет строится на том, как группа фриков из провинциальной американской школы пытается победить сперва на региональных, а потом и на национальных состязаниях... по пению, благодаря которому банальная школьная мелодрама превращается в подобие оперетты, где чередуются песни из классических мюзиклов и последние хиты Гаги. Не нужно быть большим пророком, чтобы предсказать отсутствие счастливого финала в первых двух сезонах и вероятное наличие такового в сезоне последнем.

Жду ли я разрешения любовных треугольников? Упаси боже. Их слишком много — во втором сезоне градус романтики зашкаливает без всякой меры.

Грядущая осень должна принести немало сюрпризов. Мне интересно, каким образом Доктор спасет маленькую не то Ривер Понд, не то Мэлоди Сонг из рук гнусных похитителей; как выкрутятся сценаристы «Мерлина» из того, что наворотили в предыдущем сезоне; чем разрешится феноменально нереалистичная «сцена в бассейне» из «Шерлока»... Но от Glee я жду только незамутненной радости. Немного веры в то, что на каждый вопрос можно найти ответ, и в то, что у любой проблемы есть решение. А главное — что на свете есть люди, которые примут тебя таким, каков ты есть.

«Может, не пралине, а нуга?..» — спрашивала не теряющая веру в добро Молли. Я при всем желании не могу разделять ее убеждений — зато в Glee разнообразных начинок хватит на всех.

Можно было бы повесить картинку, но раз это сериал о музыке, пусть лучше будут песни:

(И еще немного.)

@темы: сериалы

---

Ночью прочитала наконец Redemption, и он меня неожиданно порадовал, несмотря на то, что в целом я плохо перевариваю комиксы.

Во-первых, я открыла для себя чудеснейший уан тру пейринг — Лиара/Ария.

(Обоснуй с картинкой.)

Ария сильно нравилась мне с самого начала, и уж насколько я была равнодушна к Лиаре в первой части — настолько заинтересовалась ей после выхода LotSB (лучшего дополнения ever). Если бы не комикс, мысль поставить косую черту между их именами не пришла бы в мою дурную голову, но один кадр решил всё:

Лиара в конце первой части — всего лишь маленькая девочка. После смерти Шепарда — испуганная, упавшая духом, отчаявшаяся. Ей бы заползти обратно в свою отшельническую раковину, вернуться к раскопкам, дальше ворошить кости... Но нет: она одна-одинешенька прибывает на Омегу, чтобы найти своего возлюбленного и друга — живого или мертвого. Ария смотрит на нее сверху вниз, и бог знает, что она видит — дочь, младшую сестру, напуганного ребенка или даже свое собственное отражение, — но она не знает, не может знать, что через два с небольшим года эта девочка, потерявшая перед ней дар речи, станет новым Теневым брокером.
И хотя они очень разные — археолог Лиара Т’Сони и королева Омеги Ария Т’Лоак, — у них много общего. Огромная внутренняя сила заставила Лиару бросить вызов и Коллекционерам, и Теневому брокеру, и самой себе. Та же сила некогда сделала и Арию тем, кто она есть сегодня.

Вот так.


Во-вторых, комиксы я качала через торрент, и рутрекер коварнейшим образом подсунул мне полупромтовский перевод, из которого я поняла куда меньше, чем поняла бы из англоязычного оригинала. Но Предвестник искупил все мои мучения:

(Тык в Предвестника.)

Бедняга! Развести Предвестника — как отобрать конфетку у ребенка.
Серьезно: Предвестник — несчастнейшее существо, обреченное постоянно сталкиваться с таким кошмарным человеком, как Шепард. Ты нас раздражаешь! Принимаю прямой контроль! Мы найдем другой путь! Это разводка!

@темы: Mass Effect, игры

---

Пытаясь отвлечься от работы и все-таки написать что-нибудь хотя бы на часть примеченных заявок, я подумала о том, что насколько плоха оригинальная кампания NWN2, настолько же хороша Mask of the Betrayer. Первая — заслуживающая особой премии за банальность история про то, как команда малопримечательных героев порвала одного большого Короля Теней на много маленьких корольков. Вторая — одна из самых неординарных ролевых игр, мне встречавшихся. На дворе стоял 2007 год, а ГГ уже не спасал фэнтези-мир от древнего фэнтези-зла.

@темы: игры

---

Я сейчас куда больше занята работой, чем клипмейкерством (и фикрайтерством... тьфу, что за слова), но всё равно улучила минутку и поставила себе новый МБ Лукс. В него теперь встроен плагин Cosmo, благодаря чему Миранда за две минуты стала гораздо симпатичнее, чем была. Чудеса компьютерной графики.

Еще торжественно обещаю отныне работать только с чистым ави. Кодеки, до свидания.

До свиданья и тебе, свободное место на жестком диске!

@темы: клипы

---

Однострочники тура второго.

Каждому фандому по фанфику!

I

Лелиана питала к Маржолайн предсказуемые восторг и влечение, но Маржолайн, при всей своей благосклонности, ни разу не одарила ее даже поцелуем.

Маржолайн учит Лелиану многому. Как завивать волосы. Какой длины должно быть платье. Как очаровывать одним взглядом и убивать одной стрелой — в сердце. Благодаря своей наставнице Лелиана знает, как отличать правду от лжи и, смотря человеку в глаза, насквозь видеть душу. Она познаёт сладость обмана и упоение опасностью, овладевает искусством любви. Сраженным ее песнями нет числа, и только одна Маржолайн с ней всё та же, что и в день их первой встречи. В ее солнечно-карих глазах — ничего, кроме грустной нежности, тайны ее сердца неведомы никому, кроме нее самой, губы ее шепчут: «Маленькая моя Лелиана», но эти слова значат меньше, чем тишина и молчание.
Она учит ее тому, что означают поцелуи — в шею, в лоб, в щеку, и, играя рыжими прядями волос, струящимися по тонким пальцам, бросает будто невзначай: «Только в губы не целуй того, кого можешь полюбить».
Потому что страшнее всего — любить человека, в сердце которому собираешься пустить стрелу.

II

Флемет, Морриган. Тот самый случай с разбитым зеркалом.

Свое отражение можно разглядеть в глади пруда или на донышке начищенной посуды. Но совсем другое дело — видеть его в зеркале: в зеркала на резных ручках смотрятся красивые знатные дамы, разъезжающие в каретах, запряженных белыми, как морская пена, лошадьми. Гладь пруда или блестящая медь показывают лишь настоящее: лицо в царапинах, разбитую губу, всклокоченные спутанные волосы, жесткие, как проволока. В зеркале же, если приглядеться, можно увидеть будущее: с глубоким вырезом бархатное платье, длинную шею, унизанную драгоценными нитями бус, янтарные с поволокой глаза и подрумяненные щеки. Морриган смотрит на свое отражение и почти слышит звон каблучков, порхающих по мраморному полу танцевальной залы, и нежные звуки лютен.
— А что видишь ты, матушка?
— Магию, с которой совладать не в силах ни смертные, ни боги, — отвечает Флемет, и сложно понять, чего в ее голосе больше: досады, сожаления или гнева. — Иллюзию. Ложные надежды. Пустые обещания.
Магия ложных надежд умирает вместе с разбитым зеркалом, и смолкают лютни. Вечером, когда мать ненадолго уходит, Морриган тайком смотрится в дно начищенной кастрюли, пытаясь разглядеть хотя бы тень былого волшебства, но с медной поверхности на нее глядит желтоглазая ведьма с надменно поджатыми губами и холодным взглядом.

III

Спустя несколько месяцев после событий Overlord Шепард приезжает в клинику проведать Дэвида.

Джейн не раз думала: стоило ли оно того? Имеет ли человек право брать на себя ответственность за чужие судьбы? Один неправильный шаг — и война проиграна. Одна незначительная ошибка — и она потерпит поражение в битве, которую вела с тех пор, как вступила в армию: битве за мир и спокойствие всех, кого любила. Может быть, возможность контролировать гетов стоила одной жертвы. Может быть, она стоила тысячи.
«Всё равно что идти по тонкому перешейку над пропастью, — подумала Шепард, глядя, как со звездной карты исчезает целая система. — И я иду: с завязанными глазами...»
Стоила ли эта отсрочка трехсот тысяч жизней?

Джейн с детства не любила больницы. Стерильная белизна потолка. Запах лекарств. Приклеенные улыбки врачей. Когда она шла по просторным светлым коридорам в палату Дэвида, ее провожали странными взглядами.
Какой ответ она надеялась здесь найти?
За окном шумела зелень. Солнце бликами играло на стекле. Дэвид, обернувшись, взглянул на вошедшую, не узнавая.
Он не меньше ее блуждал в темноте. Какую правду она хотела отыскать в этой больничной палате?
— Джейн? — вдруг осторожно произнес он, и Шепард почувствовала, как теплые пальцы сжались на ее руке.
За минувшие несколько месяцев Дэвид сильно изменился. На лице, так поразившем ее во время операции на станции «Атлас», не осталось и тени прежних слез. Джейн улыбнулась ему, как давнему знакомому, и когда Дэвид улыбнулся в ответ, она поняла, что всё сделала правильно.

Пока люди способны на сострадание, жизнь стоит того, чтобы бороться дальше.

IV

NWN2. Ганн/ф!ГГ (тифлинг), Добродушные подшучивания над рожками ГГ.

— Знаешь, если бы я был тобой, я бы не торчал столько времени у зеркала, — произнес голос за спиной Сефи.
Она надула губы. Мутная зеркальная поверхность отразила фигуру Ганна, появившуюся в дверном проеме.
— Конечно, любоваться своим отражением имеют право только такие совершенные создания, как ты, — выпалила Сефи обиженно. — Ну конечно, ты же воплощенная девичья греза, Ганн, а я — всего лишь маленькая дьяволица. И как только твой невероятный ум еще не истощился, пока ты придумывал всё новые и новые издевательства? Опять пришел спросить, использую ли я хвост, чтобы карабкаться по деревьям? Забадываю ли врагов рожками? Потому ли я такая всклокоченная, что рога мешают мне расчесываться по утрам? Ну давай. Спрашивай.
В последнее время Ганн без конца донимал ее своими шуточками, и теперь Сефи выплеснула всё свое негодование.
— Да у тебя и без моей помощи отлично получается, — заметил Ганн.
— Думаешь, ты, такой прекрасный, чем-то отличаешься от прочих? Меня всё детство дразнили. Да если бы ты знал, сколько раз я вообще хотела спилить эти рожки, ты... я...
Ганн приложил палец к ее губам, обрывая готовую превратиться в череду всхлипов речь.
— Эй. Знаешь, я столько лет бродил по чужим снам и столько всего видел... Но если и есть на свете что-то, что не дает мне самому спать по ночам, так это твоя несчастная маковка.

V

KotOR. Вся мужская половина персонажей первой части, включая роботов. Конкурс «Кто больше выпьет».

— Ты мог бы использовать Кузницу в собственных целях, — обратился к Ревану Кандерус. — Уничтожать такой ценный инструмент — неоправданное благородство.
— Один раз я уже пробовал, — отрезал Реван. — Но зато!.. Зато у меня есть трофей. Вы такого-то и не видали.
— Да чтоб я сдох, — выдохнул Биндо, — если это не самое лучшее вино в нашей далекой-предалекой Галактике!
— Малак любил выпить, — пояснил бывший владыка ситхов. — Я его от этой пагубной привычки отучил — железная челюсть-то, чай, ржавеет, — но запасы остались. За победу!
— Наложницы хозяина, возможно, тоже захотят присоединиться, — заметил НК-47.
— «Наложницы» пошли по магазинам, — вздохнул Карт. — Только мы приземлились, их и след простыл.
— Бабы, — фыркнул Кандерус. — Наливай-ка!
Они выпили за победу, потом за «Черного ястреба», за Светлую сторону силы и за Темную, за «баб», за верных дроидов, за ракатанцев, за вуки, по традиции — за здоровье, за ситхов и за джедаев, а после снова за вуки — попросту говоря, пили за что угодно, лишь бы не пустели стаканы.

— Налей еще, — не совсем уверенно попросил Реван Заалбара. Вуки пророкотал в ответ что-то невразумительное: в состоянии сильного подпития лорд ситхов уже не мог понимать чужие языки. Но было понятно: Заалбар считает, что Ревану на сегодня хватит. — Ты меня уважаешь? Я ж говорил — никто из вас... никто меня не перепьет!
Заалбар зарычал, и это значило: «Мы еще посмотрим».

Когда T3-M4 выкатился на мостик и увидел, как спят вповалку мандалорианец, вуки, пилот, бывший владыка ситхов, мудрый Биндо и проржавевший дроид, ему оставалось лишь восторженно пробибикать в знак своего превосходства. Некоторые бутылки, к тому же, были еще целёхоньки.


В трех случаях из пяти это были многострочники, вылезшие за лимит в 250 слов и потом безжалостно порезанные, но все равно. Меж тем третий тур на носу, а у меня опять работы больше, чем вообще положено живым людям.

@темы: фики, Mass Effect, игры, Dragon Age

---

Странно смотреть на «Торчвуд» без Оуэна... Тош... теперь и Янто. Потому ли мне не понравились Children of Earth, что там нет двух моих любимых героев? Наверное, отчасти. (В первую очередь мне не понравился слабый сюжет, растянутый на непозволительное количество эпизодов — но присутствие Тошико и Оуэна могло бы скрасить и не такое. Классический «Торчвуд» тоже не был богат на сильные сюжеты, но какая команда!)


Так вот, Miracle Day. Пока Доктор пытается в уме соотнести Ривер Сонг и Мэлоди Понд, Джек Харкнесс и Гвен Купер занимаются более насущными делами.

Если подумать, «Торчвуд» до «Детей Земли» — очень камерный сериал. Пять человек спасают мир, не выезжая за пределы Кардиффа, а порой и не покидая офиса. Без них мироздание давно затрещало бы по швам — хотя, замечу, Гвен не стреляла из базуки, а вертолеты не взрывались у нее над головой. Зато Джек и Янто играли в «голые прятки», а Тош приносила Оуэну сэндвичи...

Одна из моих любимых серий, вспомнилось сейчас, — это «Адам», где Тош и Оуэн невольно меняются ролями. И вот тогда-то обнаруживается, что Оуэн, скотина такая, знает, какие сэндвичи любит Тош. Он изводил ее все это время бесчисленными подколками, но про сэндвичи знал. Это знание не от Адама, нет. Подлинное.

Есть ли любовная линия грустнее?


Короче, раньше трава была зеленее, а деревья — выше, но Miracle Day странным образом произвел приятное впечатление.

@темы: сериалы, Doctor Who