Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Mass Effect 3

Код для обзоров.

[J]Feuille Morte[/J] подробно <a href="http://feuillemorte.diary.ru/p175423510.htm">расписывает</a>, почему ей нравится ME3

Так, всё, я удаляюсь в дипломные дали («Когда специалист Трейнор сказала, что для составления слов я должен набирать буквы, я решил, что она шутит...»), ибо ПЦ-то не дремлет. Но сперва доскажу.

Что мне понравилось… Уф-ф, это сложнее. Недостатки я еще могу выделить объективно, а вот стоит заговорить о достоинствах — рекой льется субъективизм.

Вступленьице.

При всей моей любви к DAO — а у меня периодически проклевывается немаленькая такая любовь — сопартийцы там не то чтобы плоски… нет, они просто фэнтезийны хорошей такой, классической фэнтезийностью. Но им не пойти по следам Пиноккио и настоящими людьми никогда не стать. Они, прекрасные и восхитительные, имеют право на существование только в своей вселенной — вместе c Мором, Серыми Стражами, Ферелденом и Глубинными тропами. Как и, впрочем, Самара с Тейном, например, могут быть вписаны исключительно в мир «Эффекта массы». Но таких, как они, меньшинство, и даже при всей своей очевидной вымышленности и символичности они для меня более реальны, чем любые персонажи миров меча и магии (по-настоящему хороши только ПЛиО’вские герои — вот уж кто умеет писать реалистичных персонажей и хлесткие диалоги, так это Мартин).

Нет для этого никаких разумных причин, но Архидемон мне кажется гораздо менее серьезным товарищем, чем гигантские кальмары из темного космоса. WTF.

Ладно, пошли по плюсам.

1)

Шепард-Шепард-Шепард.

Ох, Шепард! Меня обуревает гордость, когда я смотрю на нее. Вот она, семнадцатилетняя дура, травится красным песком в компании уличной шпаны, а вот — надевает парадную форму, застегивает пуговки и топает на саммит, который должен положить конец самому болезненному конфликту за всю историю нынешней цивилизации.

У нее все хорошо, у Элизабет. Вряд ли она когда-нибудь скажет Кайдену «Я люблю тебя», зато признается: «Мне спокойно рядом с тобой».

Ей вообще в третьей части спокойно и комфортно, особенно когда острую печаль после смерти Мордина и Тейна сменяет нарастающая уверенность: я выиграю эту войну.

Мне даже неловко: нормальные Шепарды к финалу устают от груза ответственности. Элизабет чувствует себя прекрасно — она бодра, деятельна и полна жизненных сил, потому что занимается своим любимым делом — дает в морды плохим парням. Шкуру ее спасает мастерство биотика-штурмовика, а душу — полная атрофия чувства вины. Печалится ли она из-за смерти Тейна? Да, и сильно. Укоряет ли себя за то, что не уберегла? Нет. Ни секунды. Тейн умер — вот и всё. Памятуя об этом, Лиз будет убивать Ленга со некрасивой, неженской жестокостью, заставляя его помучиться перед последним вздохом… Но — вот и всё.

Может, поэтому у них с Гаррусом никак не наладятся отношения? Он горевал о своей команде, и горевал сильно. Слишком велико было чувство ответственности. Элизабет никогда не стала бы записывать себе этот промах в вину. Так случается, война есть война, даже одаренные командиры проигрывают, даже правильные решения оказываются ошибочными, ты делаешь из них выводы — и идешь дальше. Тессия? Ребята, тут ЖНЕЦЫ прилетели, до нас они выпиливали органическую жизнь чуть ли не со времени Большого взрыва, кому важна ваша Тессия? Какое значение имеет Земля, когда в хаос погружена все оказавшаяся на грани уничтожения Галактика?

Это тоже не совсем здоро́во, но защитные механизмы у Шепард такие, что никакие Жнецы не пробьют. Чтобы сломать их, ее нужно было загнать в угол, как Явика, отнять команду, корабль, любимого человека, провести по всем кругам ада… Да и то Риперам, можно сказать, не повезло бы при таком раскладе: Элизабет на Торфане начала кусаться, когда их прижали к стенке, а печальную историю о том, что случилось дальше, мы знаем.

«You were born to do this» — это про нее. И я горжусь ей, и считаю ее одним из лучших персонажей серии, где-то на треть созданным BW и Дженнифер Хейл, а на две трети — мной.

Короче, сама отыграла — сама порадовалась. Еще и себя же похвалила, считай.

2)

Несравненное ощущение того, что все герои на своих местах.

Несравненное ощущение того, что все герои на своих местах. Их квесты могли бы сделать лучше, судьба Тейна, опять-таки, могла быть не столь печальной по дефолту, но у меня пропало ощущение тотальной чужеродности экипажа второй части. Каждая встреча со старым другом в ME3 заслуживает отдельной серии так часто поминаемого нами вымышленного сериала. И я больше не воспринимаю сопартийцев как зверьков из собранного Шепард зоопарка, а вторую часть — как не слишком приятную и излишне пеструю лакуну между началом истории и ее концом. Короче, в кои-то веки всё цельно, всё именно так, как должно быть… и даже самая главная претензия, та-которую-нельзя-называть, не перечеркнет чувства невероятной идейной и эмоциональной полноты.

Я, понимаете, больше не испытываю лютой печали из-за того, что не могу историю ME причесать под местечково-светлячковую гребенку на манер первой части. Она, история эта, могла быть лучше, интереснее, завершеннее — но для Элизабет она такова. И я не буду больше ворчать, что мою драгоценную научную фантастику попортили глобальным перекосом в сторону классического боевичка. («Наконец-то!» — с облегчением вздохнули все.)

3)

Разговорчики в строю!

Разговорчики в строю!

Не слишком трезвая Тали убеждает Явика, что ему нравится Лиара. «И я тебе нравлюсь!»

Вега на кухне жарит омлет по рецепту бабули. Явик рассказывает ему «протеанскую шутку» — и заливается низким грудным смехом.

Джокер выясняет у Лиары устройство ее щупальцев.

Мордин поет Бакаре песни.

Это так прекрасно, что я, кажется, способна заплакать, только подумав об этом.

А диалоги на Цитадели, из которых, как из осколков, складывается картина войны?

А разжигающая огонь в чреслах сцена спарринга с Вегой?

Будь все эти сценки анимированы, ME3 стала бы бесценной. Покажите мне настоящий, как в TNG, покер-раунд между Джеймсом и Кайденом — я всё прощу, ей-богу. Вот как достигается настоящая сериальная кинематографичность — а вовсе даже и не обрезанным колесом…

4) Кому-то это покажется странным, но —

темп игры.

темп игры. Несмотря на все подвижки в сторону интерактивного кино, уже ставшие чрезмерными и выкосившие добрую половину РПГ, повествование меланхолично. Я всё никак не могу сообразить, с чем это связано. Не с длиной миссий точно. Не с музыкой. Может, это сама вагонетка сюжета катится по рельсам так неторопливо?

Мне это нравится. Где-то за кадром гибнут планеты, а в кадре царит сплошная камерность. Совсем не похоже на вторую часть, которая несет в себе заряд одновременно бодрости — и легкого безумия, и на первую, где эта ласковая камерность была на обеих сторонах монеты.

5)

I AM KROGAN!!!111адынадынадын

I AM KROGAN!!!111адынадынадын

Мультиплеер.

Интересно, я полюбила идею кооперативной раздачи лещей, когда села за первую свою — и предпоследнюю — MMORPG или когда села играть с Антоном и Лешей в NWN2? Помню как сейчас: мы были три девицы, Яхили, Маркелова и Алоша, сестры-близнецы, которых не слишком зоркие обитатели Невервинтера принимали за одного человека. Двух эльфов и гномиху, да.

А кооперативная раздача лещей во вселенной, которую любишь без памяти, — вообще высшее удовольствие. Не поиграв несколько дней, я понимаю, что начинаю скучать по голосам своих верных сестер по оружию. Ну да, мы берем золото в скайпе, а не в игре, but who cares, мои дорогие, who cares!

Возможно, моя мизантропическая застенчивость мешает брать от мультиплеера всё в командах менее знакомых, но я над этим работаю.

Еще я испытываю невероятное чувство удовлетворения, когда Ди (Ди-версантка!) прокрадывается в тыл врагу и принимает прямой контроль над вражеской турелькой. Турелька мигом начинает всех выпиливать; Атлас сдавливает фантомов в железном кулаке — и они лопаются, как маленькие спелые помидорки; творятся прочие бесчинства во имя технологического апокалипсиса; Ди’Анна бежит обратно и сталкивается где-нибудь в коридорчике со своим верным другом: «Привет, Двести девятый!» — «Приве-е-ет…»

С опытом на нас снизошла привычка окликать друг друга по именам героев и худо-бедно, но отыгрывать роли. «Ну как там дела в домике, преподобный?!» — «Мы все умрем, боже, зачем я только вылупился из яйца!» — «Не! в мою! смену!»

Мне бы очень хотелось увидеть это в деталях: как смелеет и становится могучим воином Фортран (ведь где-то должна быть душещипательная сцена, когда Нерис понимает: непутевый друг-то ее — настоящий мужык без страха и упрека!), как ведут истинно мужские разговоры преподобный и Игнатиус, как свыкается с необычной командой Чатка, как все косятся на Ди’Анну и ее синтетического товарища — единственного из отряда, с кем она приветлива и тепла (я бы написала «неизменно», но нет, иногда и Двести девятый получает на орехи), как Саймон с изяществом юного носорога ухаживает за Ферро, — короче, сотни вещей увидеть, от предысторий до военного быта…

Эти ребята стали мне очень дороги. Я хочу придумать сериал про них, дать ему название и написать развернутые синопсисы для over 9000 эпизодов.

6) Как говорит Антон: каждой части —

по отличному пришельцу!

по отличному пришельцу!

Это у нас Рекс, Мордин и Явик. Прикроют в бою, согреют холодной ночью в окопе — короче, лучше товарищей не придумаешь. Три совершенно чудесных линии: вождь гордого гибнущего народа, ученый, подведший к краю вымирания целый вид, и протеанин — «преданье старины глубокой». Первые две сплетаются друг с другом, последняя — с историей протагониста. Потому что на самом деле Явик — это Шепард, только свои круги ада он прошел пятьдесят тысяч лет назад, и новых — страшнее, горче, больнее — уже не будет.

И вообще персонажей я ощущала живыми как никогда. Потому и фанфики пишутся в диких количествах, несмотря на то, что сейчас у меня не самый творческий период в жизни и не самая светлая полоса... Взять тех же Саманту и Виктуса, «Выжженную землю», — она во мне отзывается каждым словечком. Вселенная резонирует, и это, черт, прекрасно.

Заключеньице.

Мой глубокий поклон сценаристам, дизайнерам, актерам, композиторам, и прочим, и прочим товарищам, принимавшим деятельное участие в создании ME. Это было прекрасно. Вы кое-где пережали с драмой, кое-где недожали с логикой, эстетически трилогия вообще разваливается на четыре разных и неравноценных куска (последний — не-пришей-кобыле-хвост концовка), но сейчас я что-то сомневаюсь, что индустрия будет в состоянии породить игру, которую я полюблю больше, чем эту трилогию.

Антон говорит: вот представь, придет время, когда начнут делать голографические ремейки… «Жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе», — отвечаю я ему словами Некрасова. Может, ошибаюсь?

Компьютерные игры очень быстро уходят в прошлое. «Врата Балдура 2» вышли в 2000 году, теперь они глубоко винтажны. «Братство кольца» (первый фильм «ВК») вышло в 2001-м, и оно по-прежнему свежо, несущественная разница с современным кино — только в качестве спецэффектов. Так что один год, другой, третий — весь мир еще наслаждается экранизацией «Эффекта массы», а год этак десятый-пятнадцатый — мир играет в голографические «Древние свитки VII», а имя Шепарда знакомо только бородатым олдскульщикам.

Вроде нас.

Ну, если пришельцы к тому времени не захватят мир через твиттер, конечно.

@темы: Mass Effect

---

Лютня

Код для обзоров.

[J]Feuille Morte[/J] фик <a href="http://feuillemorte.diary.ru/p175404659.htm">«Лютня»</a>, Стэн/Лелиана, м!Кусланд/Лелиана, м!Кусланд/Зевран, романтический ангст

Хо-хо, дата создания файла — 7 августа.

Правда, смотрела я тут на файл с фиком, обозванный KotOR2 (спойлер/Бастила Шан) и созданный аж 4 декабря 2010-го… Прогресс таки возможен. Это радует; несмотря на то, что зайчик ПЦ накрыл меня по всем фронтам, радуют две вещи — возможность прогресса и спасение Галактики (и прогресс в спасении Галактики, да).

Итак.

Название: Лютня
Фандом: Dragon Age
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Стэн|Лелиана, м!Кусланд/Лелиана, м!Кусланд/Зевран
Жанр: ангст с романсом
Аннотация: возлюбленный Лелианы женится на другой. Она приезжает на свадьбу, чтобы подарить ему последнюю песню.
От автора: на самом деле это не разудалый фик про содомию, как вы, нехорошие, заключили из перечисленных пейрингов, а грустная миниатюра про Лелиану и Стэна. О, как он смотрит на Лелиану, когда та поет!

И да, некоторая романтическая вычурность — это нарочно. Ну я так, на всякий случай.

Читать дальше.

***

Пруд зарос кувшинками. Ряска цвела зеленым и желтым.

Лелиана раздвинула густые заросли и подошла к берегу. Башня Бдения осталась за спиной. Над прудом поднимались камыш и осока, а на другом берегу невысокие деревья тянули к воде шелестящие зеленью кроны. Солнце наливалось пламенем заката, очередной летний день остался позади, и Лелиана, глядя на красный, словно рана, горизонт, почувствовала, как сердце наполняет печаль.

Человек, которого она любила, завтра играл свадьбу с другой.

Еще несколько месяцев назад они, неразлучные, путешествовали вместе. Врага, которого не мог достать меч Айдана, поражала ее стрела, и, не ведая страха, они то блуждали в чаще заколдованного леса, то спускались в темное нутро Глубинных троп, то расставались в зыбком пространстве Тени, чтобы в конце концов отыскать друг друга снова. Слова сплетались в легенды, ноты — в новые песни, и мир, изглоданный Мором, казался в тысячи раз прекраснее той малой его части, что виднелась из окна монастырской кельи.

Она была бардом из Орлея, убийцей, раскаявшейся грешницей; Создатель посылал ей странные сны, и она не оглядываясь ступила на дорогу, освещенную ими, как путеводной звездой.

Он был наследником знатного рода, потерявшим вместе с семьей богатство и титул, одним из последних Серых Стражей, отважным и непобедимым воином; в каждой деревне, через которую они проходили, он оставлял безутешных девушек, мечтавших о благородном принце, и юношей, находивших наслаждение в его объятиях; порой Лелиана слышала, как тает в тишине его голос, вторящий негромким стонам эльфа-убийцы.

Но после захода солнца, когда в лагере устраивались на ночлег, Айдан приходил не к Зеврану, а к ней. Они сидели вдвоем на плоском камне, еще не остывшем, или на поваленном дереве, или на берегу реки, или у расщелины в Морозных горах, и разговаривали до тех пор, пока сон не смыкал Лелиане веки. После тяжелого дня она засыпала на плече Айдана, непоколебимо уверенная в том, что он будет сторожить ее покой.

Но кончился Мор, схлынули орды порождений тьмы, и пришла пора сказать «прощай».

Слово горчило на языке. Лелиана опустилась на землю у самой воды и, убаюканная шелестом в прибрежных зарослях, вспомнила, как вчера Айдан привел ее сюда на закате. Под сенью плакучих ив будущий король вручил ей изящно сделанную лютню из светлого дерева — солнечную, словно янтарь, и певучую, будто ветер.

— Ты что же, спрятал ее в кустах? — засмеялась Лелиана, касаясь струн.

— Если бы я носил ее с тобой, это... — Кусланд замялся и почесал затылок. — Ну, ты понимаешь.

— Не так впечатлило бы меня? — со смехом продолжила Лелиана. — Айдан, ведь это я должна делать тебе подарок! Настал мой черед, — улыбнулась она, рассматривая алую рябь на поверхности пруда. — Ты женишься... Я должна сложить песню о вашей свадьбе.

Он коснулся ее плеча и заставил повернуться, взглянуть ему в глаза.

— Не уезжай. Останься со мной. Это единственное, чего я от тебя жду.

Сердце ее закаменело и едва билось в груди.

— Мы говорили об этом не раз, Айдан. Однажды я призналась, что люблю тебя, а ты выбрал не меня. Всё решено. Твои слова не изменят того, что было, не изменят того, что будет. Мы расстанемся друзьями.

— Ты обещала быть со мной. — Он нахмурился, как могут хмуриться только короли, недовольные тем, что верноподданные не торопятся исполнить приказ. — И чего стоят твои обещания?

— Любящие должны быть честны друг с другом до конца, ведь так? Ты клянешься мне в любви... Но до конца твоих дней просыпаться рядом с тобой на королевском ложе будет другая. Чего стоит твоя клятва?

С тех пор Лелиана видела Айдана лишь на празднестве, посвященном помолвке. Все время окруженные ликующей толпой, они ни разу не остались наедине. Звучали песни, рекой лилось вино, и не успевали кубки, поднятые за здоровье будущего короля, опустеть до дна, как их снова наполняла живительная влага, утешающая печали тех, кому было не до смеха в тот вечер, и разжигающая радость тех, кому неведомы печали. Устав от шума, не утолив горечь сладостью вина, Лелиана, никем на замеченная, покинула пир и, оставив Башню Бдения за спиной, вернулась туда, где состоялся их последний с Айданом разговор. Она дурно спала этой ночью, снова и снова слыша его голос, взывающий к ней на границе между реальностью и сном, и просыпалась с мыслью, что до тех пор, пока не найдет ее смерть, сердце не узнает покоя.

«Иди к нему, — шептало оно. — Засни на его плече, как прежде. Твоя честь, твое благородство, твоя гордость — кого они сделали счастливее? Сбрось их, как сбрасывает платье женщина, обнажаясь перед тем, кому собирается подарить себя. Разве он не должен быть твоим? Разве не ты единственная, кому любовь дарует право целовать его губы? Разве ты сможешь уснуть, отдав его во власть другой?»

«Дождись, — говорила печаль, не верящая, что ожидание будет тянуться до конца времен. — До рассвета еще далеко. Он придет сюда, твой некоронованный король, и вы вдвоем покинете Башню с первым лучом солнца. Молись, и Создатель приведет его к тебе. Разве вера твоя не крепка?»

Нити, связывающие их, были хрупки, как паутинка на осеннем ветру. И сейчас, услышав за спиной шорох в зарослях травы, Лелиана не позволила надежде омрачить безмятежность вечера. Тяжелую поступь Айдана нельзя было спутать с легким шагом Зеврана, вдруг появившегося из-за плакучих ив, которые роняли с длинных листьев несоленые слезы.

— Почему ты не делишь со своими друзьями радость сегодняшнего пира, Лелиана?

— Зевран.

Эльф вольготно развалился на земле и, сорвав травинку, зажал ее в зубах.

— Так прекрасные девы сидят на морском берегу, наблюдая за уплывающими кораблями, — произнес он насмешливо. — Ждут-пождут возвращения своих принцев... Но вот моря в наше время обмельчали. Прекрасные барды сидят у болотца с лягушками, только и всего. Я всё думал, Лелиана: какие сказки тебе читали в детстве?

— Странный вопрос, мой друг.

— Отчего же. Если нянюшка рассказывала тебе, как принцы женятся на тех, кого выбрали по любви, я могу понять, почему ты коротаешь вечер с лягушками вместо того, чтобы срывать аплодисменты на пиру. В таких историях благородный юноша побеждает дракона, а когда ему предлагают в награду полцарства и принцессу в придачу, он просит лишь руки своей невесты, с которой прошел через огонь, воду и медные трубы.

— А какие сказки рассказывали тебе, Зевран?

— Лично я могу припомнить одну. Про богатого дворянина, который раз в несколько лет приезжал в бордель, чтобы найти новую жену. Куда девались его старые жены, в точности было неизвестно, но поговаривали, что он сжирал их заживо, а останки хоронил в своем подвале. Впрочем, потом оказалось, что никакая это не сказка, а самая настоящая правда, и я смутно припоминаю, как храмовники порубили этого горе-мага на кусочки прямо в комнате Кривоглазой Энн. С тех пор я избавился от привычки подглядывать за людьми в замочную скважину.

— Знаешь, ни одного из наших спутников я не жалела так сильно, как тебя.

— О, тут не о чем жалеть, моя дорогая. Чем меньше слушаешь сказок, тем меньше остается иллюзий.

— Я счастлива за него. Что бы ты ни говорил, Зевран, я счастлива. Он заслуживает этой короны, как никто другой. Короны и прекрасной жены-королевы.

— Да? Вот видишь, как мы отличаемся. Потому что я-то от всей души ему сочувствую. Женится Айдан на королеве, спать продолжит со мной, а любить будет тебя... Стоит ли корона того, чтобы обменять ее на любовь? Как по мне, она ломаного гроша-то не стоит.

— Но ты любишь золото.

— Виновен! — Зевран со смехом поднял руки, как преступник, пойманный на месте преступления. — Но золото лучше, когда еще не приняло форму. Не стало короной, которая сделает несчастным какого-нибудь короля, или монетой в кошельке грязного убийцы, которому за смерть этого короля заплатят... Или, скажем, подвеской на шее старой девы, сварливой, как генлок.

— Знаешь, я так и не смогла понять, почему он выбрал тебя.

— О, неужели ты бы в мою сторону даже не посмотрела? Мое сердце разбито, прекрасная леди.

— Если бы вы любили друг друга, я бы смирилась с этим. Я не считаю, что ты достоин его меньше, чем я, Зевран. Но я не увидела между вами любви.

— Ее и не было. — Зевран пожал плечами. — Поначалу это кажется забавным: заставлять человека, еще недавно намеревавшегося тебя убить, выкрикивать по ночам твое имя... Потом входит в привычку. Я всегда предпочитал женщин. Айдан — мужчин. Вот и ответ на твой вопрос.

— Полагаю, я должна поблагодарить тебя за откровенность.

— Спасибо в карман не положишь. Но если мне будет дозволено сорвать поцелуй прекрасной девы...

Зевран коснулся губами ее щеки, поднялся и взглянул на Лелиану сверху вниз, пряча улыбку в уголках рта, и она вдруг поняла, что он не так молод, как кажется. Она привыкла считать Зеврана беспечным убийцей, по молодости переоценившем свои силы, и только теперь, когда они прощались, увидела под маской истинное лицо.

Ветер развевал волосы эльфа, похожие на серебристые листья ив. Лелиана, не проронив ни слова, проводила Зеврана взглядом. Перед тем, как исчезнуть в тени деревьев, тот обернулся и произнес с озорной, но невеселой усмешкой:

— А я всегда понимал, почему он полюбил тебя.

В темнеющем небе начали вспыхивать вечерние звезды — словно холодные искры, одна за другой просыпавшиеся из длани Создателя. Глядя на них, Лелиана долго вслушивалась в кваканье лягушек и звуки лютен, несущихся от Башни. С тех пор, как их с Айданом дороги разошлись, она не сочинила ни одной песни, не взяла ни одной ноты, и потому завидовала бардам, беззаботно игравшим на сегодняшнем пиру. Золотая лютня, подарок принца, молчала в этот славный день, когда певцы со всего Ферелдена состязались в сложении баллад.

О том, что ее одиночество снова нарушено, Лелиана догадалась по черной тени, легшей на траву. Знакомый холодок стеснил грудь, как всегда бывало в присутствии Стэна. Этот гигант, пришелец с далеких земель, до сих пор оставался для нее загадкой не меньшей, чем в тот день, когда на окраине Лотеринга появилась клетка.

— Если ты собиралась покинуть это место, решать уже поздно, — сказал Стэн с обычной бесстрастностью. Он не выглядел праздным гостем, на минуту отлучившимся с пира, — нет, за ее плечом стоял воин, собирающийся в битву: прощальное пламя заката играло на броне и мече, острием упершемся в землю. — Только глупец или безумец отправляется в путь ночью.

— Почему ты думаешь, что я ухожу? — мягко спросила Лелиана. — Свадьба еще не сыграна.

— Ты не поешь на пиру, — ответил он, помедлив. — Не поднимаешь кубок с друзьями. Если ты желаешь разделить их радость, то должна быть за общим столом. Если нет, мне не ясно, почему ты позволила закату застать себя в этих стенах.

— Не всегда можно перерубить канат одним ударом, Стэн.

— Нужны только правильный меч и верная рука, — возразил кунари.

— Если в это верят там, откуда ты родом, это счастливая земля... Хотела бы я ее увидеть.

Когда они покинули Башню и ступили на дорогу, ведущую прочь от Амарантайна, тьма уже коснулась горизонта и погасила последний луч солнца. Сомкнула объятия ночь. Ветер пел в зарослях вереска и лесных чащах, клубами тумана стелилась под ноги пыль.

— Так кто же ты, Стэн, глупец или безумец?

@темы: фики, Dragon Age

---

Интересно, что научило меня не то чтобы закрывать глаза на печальные финалы — но жить ощущением момента? Все-таки «Звездный путь»?

Вот я смотрю TNG — и знаю, как всё закончится. Фильмы для меня — это такая симфония нарастающей печали, в которой последний аккорд —

спойлер

смерть Дейты. Уютный мир «Энтерпрайза» рушится, судьбы героев определяются не таким образом, какой бы я желала для каждого из них. Другая картина будущего показана в «All good things», но это мир, где Пикард смертельно болен, где мертва Деанна… Финал сериала дает надежду на то, что такое будущее можно изменить, исправить, переписать, но в итоге — будет ли оно лучше? Или просто умрут другие, а понемножку несчастны будут по-прежнему все?

Если честно, мне почти всё равно. Я не думаю о завтра — я всем сердцем люблю сегодня. По крайней мере, когда речь идет о выдуманных историях, а не о моем собственном унылом бренном существовании. Сегодня, когда на «Энтерпрайзе» играют в покер, сегодня, когда Пикард выбирает «лучший из двух миров», сегодня, когда Деанна с Райкером снова и снова по-дружески целуются, Таша увлекает Дейту в спальню, Гайнан забесплатно раздает мудрые советы всем желающим, миссис Трой устраивает охоту на мужчин, а доктор Пуласки болтает с Ворфом…

«…открыли силу, позволяющую повелевать пространством и временем, и назвали ее… эффект массы». Угу. Остановись, мгновенье! Ты не столь прекрасно, сколько ты неповторимо…

Я хорошо умею останавливать такие мгновения и сохранять твердую веру: вот потом, Ромми, когда мы победим злых драконов, когда построим лучшее будущее, когда останемся ты, да я, да мы с тобой, свободные от всех обязательств, — вот тогда вся Вселенная будет нашей, Ромми. В ней хватит белых пятен тебе, и мне, и нам с тобой — хватит всем, кто только захочет…

@темы: Star Trek

---

По-моему, Лена Хиди все-таки очешуенная. В одном этом ее движении столько грации, что можно щедро отсыпать всем остальным героиням — и еще немерено останется. Вон, например, Яре-Аше отправьте немного, скорой почтой до Железных островов, а то она как-то... не вдохновляет. Я ее представляла быстрой, порывистой, яркой, а тут оглобля какая-то — в пару к бомжеватому Теону, которого я с книжной вариацией соотнести ну никак не могу. Но учитывая, что «Игру престолов» я воспринимаю даже не как экранизацию, а скорее как сериал по мотивам, позволяющий взглянуть на оригинал под другим углом, — у нас с ней всё хорошо. :3 Книги лучше, но хорошо.

@темы: ПЛиО, сериалы

---

Ни дня без драббла!

Код для обзоров.

[J]Feuille Morte[/J]: <a href="http://feuillemorte.diary.ru/p175349741.htm">драббл «Пуговки»</a> по мотивам мультиплеера

Турианец, кроган, азари. Мультиплеер. Сарен (интересно, турианцы это имя теперь воспринимают примерно как мы — «Адольф»?..) пера Dark Star, Саймон и Мирала пера меня. Надеюсь, Катя простит меня за некоторые… вольности. Вообще-то они очень вольные, но я невиноватая, они сами!

Пуговки.

Сарен не любил ходить с Саймоном в бар. Его вполне устраивали все прочие виды совместного досуга, но стоило им выбраться в какое-нибудь местечко, где с пятницы на субботу буйным цветом расцветала ночная жизнь, начина-а-а-алось… Во-первых, появление Саймона никогда не оставалось незамеченным: он был огромен, как полагается крогану, и едва не застревал в проходах, где могли спокойно расположиться две-три ладненьких азари. Во-вторых, он обладал несколько раздражающей привычкой сыпать при каждом удобном и неудобном случае интеллигентными «простите!» и «я не хотел», причем из-за густого баса даже вежливый полушепот звучал набатом. В-третьих, Саймон, почти всю жизнь проведший на Тессии, до сих пор не отличал местных ночных бабочек от нормальных девиц, и рядом с ними постоянно околачивались дамочки сомнительного рода занятий.

Уж стоило им приплатить хотя бы ради того, чтобы они научили этого оболтуса разбираться в женщинах. Ей-богу, стыдно — здоровенный кроган, разве что потолок башкой не подпирает, подающий надежды врач, подкованный в анатомиях и биологиях специалист — и такая вопиющая невинность! Он был старше Сарена на добрых полторы сотни лет, но пока один менял подружек едва ли не каждый вечер, другой шерстил книги, торчал в лаборатории, смотрел какое-то свое сугубо артхаусное кино, замшелое и заплесневелое, — короче, занимался чем угодно, но не тем, чем полагается в его возрасте.

То есть Саймон, конечно, был его лучшим другом, они отлично ладили и всегда знали, о чем поговорить, но иногда оставалось только прикрыть лицо рукой, чтобы не видеть, как он пытается завести светскую беседу с какой-нибудь леди легкого поведения.

Хуже похода в бар мог бы только поход к Саймону в гости.

Когда они познакомились на втором курсе университета, тот еще жил вместе с отцом, мачехой и сестрами. Сарен до сих пор не без ужаса вспоминал нанесенный им визит вежливости: огромная квартира с окнами во всю стену, изысканный интерьер, дорогие, со вкусом подобранные безделушки, зеркально блестящая посуда и набор из двенадцати столовых приборов у каждой тарелки, девственно чистая скатерть — и три столь же девственно чистых сестрички-азари, чопорных и сдержанных, все в строгих блузочках, застегнутых до последней пуговки. По холодности манер они несколько недотягивали до своей маменьки (слава духам, Сарену посчастливилось грызть гранит науки не на ее кафедре), но в общем и целом завершали представление о том, насколько сильна в семье Саймона власть традиций. Он и его батюшка-кроган, два громкоголосых добродушных гиганта, в этом доме выглядели элкорами, забредшими по ошибке в посудную лавку. Впрочем, всем изобилием столовых приборов оба владели безукоризненно.

Когда в один прекрасный пятничный вечер Саймон явился в назначенное место не один, а с младшей сестричкой, у Сарена сразу испортилось настроение.

— Помнишь Миралу? — смущенно пробасил его дорогой друг, указывая лапищей на круглолицую веснушчатую азари, смущенно потупившую взор. — Она с нами пойдет, можно? Папка с мамой умотали на юга, Сафия и Эллес месяц как по обмену учатся… Мирала бы одна сидела. Нехорошо как-то.

Признаться, Сарен Миралу не помнил вовсе: все сестры Саймона казались ему совершенно одинаковыми, как три горошинки в образцовом стручке монашеского благочестия. Даже собираясь в клуб, Мирала оделась не то как офисная работница, не то как библиотекарша, не накрасила ногти, не озаботилась обувью со шпильками — не говоря уж о том, что никакая сила в мире, казалось, не могла вырвать пуговки, застегнутые до самого воротничка, из петель.

Еще чего не хватало — всю ночь терпеть осуждающие взгляды зануды!

Не то чтобы он плохо относился к занудам, нет. Просто коротать время хотелось в компании девушек более раскованных, смешливых, очаровательных, ярких — в общем, каких угодно, только бы максимально и по характеру, и внешне далеких от Саймоновых серьезных сестренок.

Но вечер в компании Миралы, как ни странно, прошел самым обычным образом. Вокруг Саймона по-прежнему увивались девицы легкого поведения, звучала музыка, сотрясали пол басы, наполнялись и пустели стаканы. Мирала молча сидела в уголке на диванчике и помешивала трубочкой сок. Иногда Сарен оборачивался и замечал, что она смотрит на него. Когда он флиртует с женщинами. Когда подначивает ее брата выпить стопку-другую ринкола. Когда танцует. Когда шутит, приводя в восторг многочисленных дамочек.

«Осуждает, наверное», — подумал он, стараясь игнорировать этот кроткий изучающий взгляд.

Ночь минула в развлечениях. На следующий день Сарен отсыпался. К счастью, опыт, сын ошибок трудных, научил его пить в меру — так, чтобы потом не трещала голова. Проснулся он ближе к вечеру, но свежий, бодрый и готовый к новым свершениям. Трель дверного звонка удивила, но не отозвалась в ушах невообразимой болью, как бывает после хорошей попойки. Сарен поплелся открывать.

Удивление возросло, когда на пороге он увидел Миралу. Всякие у него бывали гостьи, но не такие.

— Привет, — негромко сказала она, не поднимая глаз. — Хотела поблагодарить тебя за отличный вечер.

И вдруг, в один миг избавляясь от всей благочестивой шелухи, посмотрела на него открыто и прямо. А потом сделала шаг вперед, и еще шаг, и еще...

Оказалось, сила, способная вырвать пуговки из петель на ее одежде, все-таки существует.

Когда он проснулся, Миралы рядом уже не было. Ветерок, врывающийся в открытое окно, трепал записку, прижатую к столу пустой чашкой. Разборчивым, аккуратным почерком вечной отличницы на листке были выведены удивительной красоты буквы: «А ты хорош почти так же, как о себе воображаешь. Не скучай».

Сарен решил, что в следующий раз подумает, прежде чем катить бочку на Саймона: а сам-то он хорошо отличает монашенку от распутной девицы?

@темы: фики, A galaxy to save, Mass Effect

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

The Measure of a Man

Код для обзоров.

[J]Feuille Morte[/J] <a href="http://feuillemorte.diary.ru/p175290819.htm">рассуждает</a> о возможности ИИ чувствовать, примешивая «Стар Трек» и «Эффект массы»

"Your Honor, a courtroom is a crucible; in it we burn away irrelevancies until we are left with a pure product: the truth, for all time."

Собственно, чем хорошая фантастика отличается от плохой? Она ставит вопросы и пытается на них ответить. Может, мне и «Стар Трек»-то новый не по душе во многом потому, что никаких вопросов в нем нет?

А вспомнить, например, The Measure of a Man — «Критерий человека», серию TNG…

Да почему «например»? О ней-то я и хотела написать. Не эта серия впервые поставила вопрос о том, где граница между живым существом и существом рукотворным, но только ее снабдили пометкой: «''Measure'' was the first time audiences saw what The Next Generation was truly capable of» (пардон за английский и нижегородский: благодаря «Критерию» зрители впервые увидели, на что TNG способен).

"We’ve all been dancing around the basic issue: does Data have a soul? I don’t know that he has. I don’t know that I have! But I have got to give him the freedom to explore that question himself."

Про Дейту, гетов, боргов, Ди, 209-го, органиков, синтетиков и запретный плод.

Знаете, каким было мое первое впечатление от «Следующего поколения»? «Энтерпрайз» казался мне этаким местом для социальной адаптации психически нестабильных слоев населения. Капитан-невротик. Андроид-отморозок. Таша Яр, начальник службы безопасности, мелко дрожит, вцепившись в пульт… Что все нашли в этом Дейте, спрашивала я себя. Верните мне Кирка, Маккоя и Спока!

Сейчас я люблю Дейту всей душой. Разве можно его не любить? Как?

TNG — это две истории: о путешествии капитана Пикарда к покерному столу и о превращении Пиноккио в настоящего мальчика. Вот только оказывается, что настоящим мальчиком, настоящим человеком он был с самого начала… Дейта много играет в живое существо: разучивает сцены из Шекспира, шутит, садится за покерный стол, даже заводит отношения с женщинами в надежде узнать, что такое эмоции, — а зачем? Его моральные ориентиры, его совесть, чувство долга, забота о ближнем, честность — разве этого недостаточно, разве не заслуживают они подражания?

Простите мне библейские аналогии, но я все-таки скажу.

Дейта в TNG и Легион, да и вообще в перспективе геты как таковые в «Эффекте массы», а вместе с ними и СУЗИ, — все они как будто вкусили запретного плода в райском саду, но познали, в отличие от Адама и Евы, только добро. Зло осталось им чуждо. То есть тот же Дейта далек и от любви, и от ненависти, ему никогда не испытать ни то, ни другое, но к любви он все-таки са-а-амую чуточку ближе. Потому что ненависть, я бы сказала, дискретна, в то время как любовь непрерывна — и в большинстве своих форм созидательна. А созидание логичнее разрушения: оно наращивает возможности и мощности, а не сокращает... Это математика. Ну, мое видение математики.

Поэтому я так тащусь от Ди|209-й. Поэтому мне так дорог в TNG каждый разговор Дейты и советницы Деанны Трой. 209-й не может любить, но может испытывать знакомое нам по Легиону «no data available». Хотя сам гет этого не сознает, органическое существо интересно ему с точки зрения созидания и познания, как зеркало, с помощью которого можно увидеть мир под другим углом (это всегда «увидеть» и никогда — «прикоснуться»). Потерять такое существо — значит потерять отраженный в нем фрагмент мира, уникальный и неповторимый.

В конце концов, чем ценен каждый гет? Он приносит в континуум уникальную точку зрения, тем самым расширяя его.

"That act injured you and saved me. I will not forget it."
"You're a wise man, my friend."
"Not yet, sir. But with your help, I am learning."

Сферический ли это конь в вакууме? Конечно! Но одинаково справедливый для «Звездного пути» и ME, как ни странно. Lots of speculation for everyone. Тут можно пойти дальше и спросить: почему для коллектива Борга, например, познание мира и совершенствование непременно должны происходить с помощью унифицированных инструментов — ассимилированных единиц? Тоже ведь созидание. Где черта, отделяющая одно от другого?

Короче, никто не понял, что Морт хотела сказать, кроме нее самой, да? Это с Морт бывает часто.

...Недавно Катя спросила меня: правда ли, что в одной из первый серий TNG Дейта предается разврату? Правда! В The Naked Now, которую я смотрела раз десять, наверное. Он же fully functional and anatomically correct, почему бы не предаваться?

Еще считаю своим долгом сообщить, что Антон написал квенту аж для мистера Хэнки!

@темы: научная фантастика, Star Trek, Mass Effect

---

Остапа несло

Код для обзоров.

[J]Feuille Morte[/J]: <a href="http://feuillemorte.diary.ru/p175264861.htm">драббл о гетокварианской любви</a> по мотивам мультиплеера

Я немного переосмыслила то, что писала в квенте Ди, и наваяла драббл по новой ОТП’шечке. В конце концов мультиплеерные драбблы, наверное, можно и нужно будет объединить в цикл. Этот вряд ли последний.

Гет/кварианка, да. 209th/Ди. Романс.

Читать дальше.

***

О гетах не рассказывали страшных сказок. По мере того как Флотилия удалялась от Вуали Персея, ища новый дом среди звезд, воспоминание о Раннохе превращалось в религию, а религия не должна обрастать выдумками. Об Утренней войне всегда говорили серьезно, и если детям случалось играть в «создателей и синтетиков» на глазах взрослых, их наказывали. Первое правило Ди усвоила твердо еще совсем маленькой: хочешь казаться хорошей, воспитанной девочкой — принимай на веру то, о чем поется в колыбельных. Не задавай вопросов. Стоило поинтересоваться: «А они живые, мама?» — как мать замолкала, прекращая рассказ.

Чем старше Ди становилась, тем сильнее правда, узнаваемая по крупице, расшатывала основы общепринятой веры. В шестнадцать она пришла к адмиралу Коррису и спросила:

— Адмирал, как мы создали гетов?

Ей хотелось знать всё, хотелось увидеть документы, инструкции, записи. Инженерный гений кварианцев бросил вызов природе: из ничего, из металлических сплавов и переплетения бинарных кодов, из мысли ученого, решившего создать механическое существо для безропотного служения господину, возникла новая жизнь. Почему они предпочли уничтожить всё, что имело отношение к этому чуду?

Тяжело вздохнув, Коррис отвернулся, сложил руки за спиной и ответил:

— Не спрашивай больше об этом, девочка. Не спрашивай никогда.

Некоторые свои тайны религия оберегает ревностно.

***

Уходя в Паломничество, Ди попрощалась с адмиралом довольно сухо. Он был одним из немногих людей, провожавших юного пилигрима в путь: механизмы всегда интересовали ее больше, чем живые существа, и Ди преуспела на почве приобретения инженерных навыков, а не друзей.

Она чувствовала тяжелый взгляд адмирала спиной. Он знал: не все кварианцы возвращаются из Паломничества. Некоторым не удается завершить его. Некоторые больше не хотят мечтать о доме, которого нет.

— Вы считаете так же, как я, — сказала она Коррису, оборачиваясь в последний раз: бросила как обвинение. — Вам не хватает смелости признать это, но мы совершили ошибку.

Если не можешь поставить чудо себе на службу, убей его.

Вот как они думали.

Вот что они сделали.

***

Нет ничего прекраснее кладбища кораблей, решила Ди, выглянув в иллюминатор. Тысячи остовов пламенели ржавчиной в свете красной звезды. Кто-то назвал бы это место свалкой бесполезной рухляди, но только не она.

Сердца старых кварианских судов очень хрупки: одно неверное движение — и система уничтожит саму себя. Но если постараться и всё сделать правильно, можно извлечь фрагмент ценных данных — подлинное свидетельство инженерной мысли ученых-кварианцев, осколок давно утраченных знаний. Каждый корабль таил маленькое сокровище, скрытое от чужих глаз.

Последние десять лет Ди зарабатывала на жизнь как хакер, получая деньги сперва от «Синих светил», потом от Арии и ее шайки. Ей нравилось искать бреши в компьютерных кодах, как нравилась сама Омега — место, где всем было плевать друг на друга, где не читали нотаций и не возводили религий. Но подлинным удовольствием стали такие путешествия — смертельно опасные, они позволяли прикоснуться к строгой гармонии механизмов, которая влекла ее с детства.

Промелькнувшая на мостике тень заставила Ди рефлекторно схватиться за пистолет: жизнь на Омеге отточила ее инстинкты. Но конкурентом оказался, вопреки ожиданиям, не мародер или контрабандист, которые иногда залетают поближе к Вуали Персея, чтобы поживиться какой-нибудь неожиданной находкой...

Перед ней стоял гет.

Среагировав на ее порывистое движение, он выстрелил. Пуля впилась в скафандр, Ди вскрикнула и пошатнулась. Ей не единожды случалось участвовать в перестрелках на Омеге, и боль не оглушила, как это бывает с непривычки, но подстегнутые ранением рефлексы говорили: стреляй в ответ. Стреляй!

Темный силуэт на фоне смотрового стекла шевельнулся. Гет был неестественно красив — силен, гармонично сложен и при этом хрупок. Природа не могла создать ничего подобного — ей не под силу такие чудеса. Ди, не давая себе ни секунды на раздумья, бросила оружие. Она не собиралась идти по стопам предков.

— Я не желаю тебе зла, — сдавленно произнесла она, цепляясь за окровавленный бок.

Гет остановился, будто удивленный, и склонил голову набок. Потом он что-то пророкотал на своем птичьем языке — несколько коротких рулад. Ди закусила губу.

— Я тебя не понимаю.

Гет медленно убрал палец со спускового крючка. Он молчал, и томительное молчание делало тишину густой и зыбкой.

Наконец после долгой паузы стоявшее перед Ди непостижимое существо скрипуче выдало, неумело синтезируя голос, несколько слов на ее языке:

— Мы тоже не желаем… зла, создательница.

***

— Так значит, вы исследуете наши технологии? — спросила Ди. Она прислонилась спиной к выщербленной стене с торчащими из обшивки проводами. Пальцы склонившего к ней гета были в крови: он помогал ей с использованием медигеля и теперь пристально изучал оказавшиеся в незнакомой субстанции руки. — Ты, как и я, пытаешься извлечь данные из бортовых систем, да? Но здесь сотни кораблей, и проникновение на каждый из них — смертельный риск… Как давно вы исследуете это кладбище? Сколько вас было?

— Двести восемь, — медленно произнес гет. — Двести восемь платформ были уничтожены в ходе выполнения миссии.

Теперь, когда боль почти утихла, Ди могла снова подняться на ноги. Вдали, на другом конце мостика, виднелись тлеющие красные угольки — это подавали признаки жизни компьютерные системы кварианского судна, ждавшего триста лет.

— Ладно, двести девятый. Пойдем.

@темы: фики, A galaxy to save, Mass Effect

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Километровый пост про то, как Наташа компьютерные игры делала и в текстовые ролевки играла. В кои-то веки даже — не узкотематический, для широкого, так сказать, круга читателей! А на самом деле — для узкого, потому что я сама такую простыню текста стала бы читать только из большой к человеку любви...

Ностальгическая преамбула.

Есть всего одна игра, с которой я не расстанусь во веки веков, — игра культовая, как ни странно, именно для России, великая, непревзойденная, лучшая в своем роде. Мне кажется, в нее играл почти каждый: хотя бы недолго, хотя бы поверхностно... Даже те люди, которые теперь не прикасаются к компьютерным играм (а вокруг меня, в нашем «книжном гетто», у всех куда более интеллектуальные хобби), хотя бы однажды скрестили мечи с виртуальным врагом на экране тогда еще смешно и нелепо пузатого монитора.

Я играю в нее годами, то теряя интерес, то жадно набрасываясь на давно известные кампании — с упорством и любовью, едва ли достойными лучшего применения. Когда при первом запуске на новой Винде проигрывается старый ролик эпохи веселых и зловещих 90-х, озвученный русским голосом вездесущей Литы Александер, мне хочется плакать.

Это бессмертная и неповторимая Heroes of Might and Magic III.

Незатейливая пошаговая стратегия с ролевыми элементами. В наличии эльфы, драконы, големы и даже хоббиты — короче говоря, весь набор умилительной, но уже несколько поднадоевшей современному ценителю классики.

Мне минуло одиннадцать лет. Лихие девяностые подходили к концу, оставляя странный привкус сладкой жвачки и растворимых соков. Драконы были в новинку, хоббиты — в диковинку, жизнь, короче, была хороша, свежа и полна перспектив.

Сегодня стратегия как жанр потихоньку умирает; компания, которая делала HoMM, умерла задолго до этого; ее наследие ныне доведено до абсурда русскими мастерами, ничего не смыслящими в дизайне; но сами третьи «Герои» по-прежнему живы, любимы и пользуются популярностью на просторах нашей необъятной родины.

Пару лет назад мы с братцем-кроликом отдыхали в Пятигорске. Стояла жара — не такая уж невыносимая, но тлетворно влияющая на наши незакаленные организмы. Мы хрустели «Принглз», смотрели «Лекс», читали друг другу вслух, объедались бабушкиным «Наполеоном», ездили в горы... Остальной наш досуг занимали бесконечные сражения в HoMM через hot seat.

Не стоит, наверное, и говорить, как чертовски счастлива я была?

Вам и не снилось!

***

Известно: в младших классах я, ребенок, выросший в семье технарей и с младенчества окруженный сперва приставками, а потом компьютерами, мечтала, что выучу язык программирования и буду придумывать игры про Барби. Виделись они мне как изящное сочетание розового цвета и всяческих блестяшек; вкус мой, в общем, был далек от идеала.

Программистом я так и не стала (напрасно!), любовь к Барби в конце концов сошла на нет, и компьютерные игры я долгое время обходила стороной. Тяга к созданию прекрасного внезапно проснулась во мне только в университете, когда я поняла, сколько возможностей таит героевский редактор карт и кампаний.

Очень мало, на самом деле! Но все равно можно создавать карты по-настоящему красивые и интересные, в том числе, при определенной настойчивости, сюжетные и даже ролевые. Тогда мы с Антоном, недолго думая, адаптировали под «Героев» сюжет текстовой ролевки, в которую тогда играли. Адаптация в итоге вышла гармоничнее и совершеннее оригинала, хотя Антон свою часть кампании так и не закончил (и я не тешу себя надеждой, что закончит, а жаль: мир, ей-богу, стал бы на одну хорошую вещь богаче). Я же сделала пять карт, с присущими мне упорством и изощренностью терзая редактор в течение долгих месяцев. Иногда они мне снятся, эти карты, преобразованные сновидением в чудо современной графики. Я любила эту историю всеми фибрами своей немаленькой изголодавшейся по творчеству души, я до сих пор ее люблю: Антону, думаю, давно уже все равно, но я почти не расстраиваюсь — прекрасный шанс присвоить мир себе. Хотя я, конечно, тоже из него выросла.

***

Мир этот нес солидный отпечаток скандинавской мифологии, книгами о которой мы тогда зачитывались, как безумные, больше всего впечатленные тем, что облака могут быть одновременно и мозгами Имира, и пряжей, которую прядет Фригг... Этот мир умирал, обреченный на перерождение в Сумерках богов, и оставалось ему недолго.

Заканчивался век смертных, заканчивался век старых богов. Однажды молодая послушница Хельга Саттар повстречала в церковном саду нищего седобородого старика, вещавшего о приближающемся конце света. Выслушав безумца-странника, она накормила его краюхой стащенного с кухни хлеба и, пока старик жевал угощение, смотрела, как два его ворона жадно склевывают с земли крошки... Были это, поймет образованный читатель, Хугин и Мунин («думающий» и «помнящий»), верные спутники Одина — давно забытого в Мидгарде бога, уже многие годы скитающегося по миру смертных и навсегда потерявшего дорогу в Вальхаллу. Наевшись досыта, он уходит, так и не убедив Хельгу в своей правоте, — да и кто поверит в бредни полоумного старика? — но потом она находит в пыли оброненный им медальон, оплетенный двумя змеями меч-крест. Старый бог сбросил тяжелую ношу со своих плеч, возложив ее на плечи девушки-целительницы, собиравшейся провести остаток жизни в монастыре.

Ведомая нежданным подарком Одина, Хельга скитается по городам и весям Мидгарда, пытаясь обратить людей в веру (не то чтобы она этого хочет, но как сопротивляться воле бога?), и в своих странствиях встречает студента магической академии, который вскоре становится ей ближе брата. Вдвоем они находят в заброшенных чертогах обладающую магической силой корону первых императоров Шварцвальда и в последующие годы то воюя, то плетя политические интриги оказываются во главе Шварцвальда нынешнего, уже не империи, а республики: Микаге — как глава правящей гильдии, Хельга — как верховная жрица церкви. «Кормчий заблудших душ» — так, кажется, назвал ее один из персонажей временно игравшего с нами Пети.

Спасая заблудшие души, возвращая людям веру в старых богов и всячески способствуя установлению мира и процветания, Хельга пытается оттянуть предполагаемый конец света, который сдерживают лишь людские добродетели, не давая хаосу окончательно подточить корень Иггдрасиля. На протяжении нескольких лет она с этим справляется, наставляя паству на путь истинный, но на каждого протагониста находится свой антагонист, и Хельга не исключение.

Казалось бы, зачем человеку желать уничтожения мира? В общем-то незачем, если только он не считает себя потомком древних богов и не думает, что на руинах прогнившего мира построит свой собственный. Радклифу мало было его успехов на почве магии, науки, политики — нет, ему непременно понадобилось обожествление. Что ж, безумие — обратная сторона гениальности. У Радклифа, помнится, была арфа со струнами, сплетенными из волос убитых им чародеек. В этом человеке — персонаже довольно жутком, если подумать, — удивительным образом сочетались одновременно и ум, и талант художника, и прекрасно разыгранное обаяние, и то отношение к окружающим, что присуще исследователю, из любопытства препарирующему лягушку за лягушкой. «Мое отечество сгорело вместе с поместьем моих родителей, продалось варварским городам...»

О боже, шесть лет прошло, а мне все еще тревожит душу этот великолепный ассонанс.

Была, впрочем, на свете одна волшебница, которая напоминала Радклифу о том, что пока он все же смертен и человечен чуть более, чем хотелось бы. В HoMM-картах у них даже были парные амулеты, «сферы уязвимости», нейтрализующие сопротивляемость войск — и своих, и вражеских — к магии. Символично, правда?

О, это очень грустная история любви! Беспечная, легкомысленная, ветреная рыжеволосая чародейка по имени Мелисса всю жизнь любила человека, ее любви не заслуживающего: любила преданно, безнадежно, пламенно, страстно и горько. Самая нежная любовница, самый верный друг и всегда в нужный момент оказывающаяся рядом муза, она прошла с ним и огонь, и воду, и медные трубы. Но Радклифу было суждено стать богом (по крайней мере, так ему казалось), а ей — погибнуть вместе с остальным миром в огне Суртового меча.

Тем не менее, Мелисса оставалась единственной бабочкой, не пришпиленной булавкой к картонке, последней не препарированной лягушкой. Именно на нее я хотела сделать похожей свою Хоук: веселой, импульсивной, обаятельной и зловещей. Не вышло. Что ж, Мелисса осталась единственной в своем роде, и я по-прежнему ее люблю как одну из самых прочувствованных своих героинь, хотя и ролевка наша, и геройские карты остались, увы, в прошлом.

Я открыла их сейчас — кажется, впервые на своем многодюймовом мониторе. Подивилась — какие же они маленькие!

Первая карта — «Город на краю вечности» по названию одной из серий TOS’а — была посвящена тому, как Радклиф ищет руины, в которых захоронена тайна создания големов, и не каких-нибудь там глиняных, а механических, потому что сетинг наш был насквозь пронизан стимпанком. Если ты хочешь развязать войну, утопить мир в крови и приблизить Рагнарек, то без армии не обойтись, а разве найдешь солдат лучше, чем послушные хозяину рабы-големы? Вот Радклиф, оставив свою возлюбленную, и отправился в долгое путешествие, в конце которого обрел невероятную силу.

На первый взгляд обаятельный собеседник и мирный, погруженный в себя ученый, увлеченный безобидными алхимическими опытами и составлением магических формул, Радклиф на самом деле довольно жестокий человек, твердо знающий, чего он хочет и какими путями можно достичь желаемого. Книги, лаконично подписанные его инициалами, иногда встречаются в пыли на полках книжных лавок: это и стихи, и монографии по алхимии, и сборники статей о магии, изданные еще в университете. Его ценят и уважают за выдающийся ум, но предпочитают обходить стороной.

Радклифа влечет строгая гармония музыки сфер и иллюзия бессмертия, которую так легко обрести, глядя на поросшие мхом руины… Но можно ли обрести само бессмертие?

Следующая карта — «Тропа скорби» по названию одной из серий «Вавилона 5» (понятно, что владело нашими юными душами?) — передавала игроку контроль над противоборствующей фракцией. На заснеженном материке «кормчий заблудших душ» леди Хельга Саттар собирает армию, чтобы победить могущественного (так кстати раскачанного игроком в предыдущей миссии — хо-хо, я коварна!) и остановить разрушение мира. Сомнений нет — ей это удастся, и злодей наш, когда священница мечом, магией и молитвой победит армию его големов, будет брошен в тюрьму в ожидании смертного приговора.

Третья карта — «Из тьмы веков», опять-таки в качестве дани соответствующей серии B5 — снова возвращает нас на темную сторону силы, хотя и стоит несколько особняком и на первый взгляд кажется не вписанной в основной сюжет. По правда говоря, это моя любимая часть кампании — самая светлая, сказочная, мифическая. Что тут скрывать! Она рождалась как карта про непримиримое противоборство лучших в HoMM монстров — боровов и волшебных драконов.

Молодая волшебница Мелисса Эйльхарт, скитающаяся по морским просторам на пиратском корабле, невольно попадает в ловушку Затерянных островов. Чтобы вырваться из плена, ей нужно разрушить чары, тяготеющие над этим заколдованным местом, а сделать это можно лишь одним способом — собрав части облачения легендарного Отца драконов, правителя этих мест. Изгнанный своими собратьями, проклятый богами Мидгарда, он спит вечным сном, прикованный к стенам темницы нерушимыми цепями, и пока длятся его сновидения, ни одному смертному существу не удастся покинуть Острова.

У Мелиссы детское лицо с веснушкам и вьющиеся медные волосы. Она производит впечатление прелестного ребенка, искренне радующегося жизни, но внимательный человек заметит, что на дне ее зеленых глаз притаилась грусть. Её стихия — вода, и кажется, что всё существо Мелиссы воплощает цветение жизни.

В своих снах дракон иногда видит златовласую никсу, которой суждено обладать его мечом, и в конце концов никса приходит к нему наяву. В ее власти решать, добру или злу послужит теперь древняя мощь отца драконов, и Мелисса делает свой выбор. Она отправилась в странствия на борту пиратского галеона, чтобы позабыть о несчастной любви, но разлука не принесла облегчения. Через магический хрустальный шар она видит своего возлюбленного — сперва путешествующего по Мидгарду, затем томящегося в тюрьме, — и решает спасти его, даже если это повлечет гибель всего мира.

Говорят, «зубы дракона, хранящиеся на теле, обеспечивают благосклонность господ и милость царей» (Борхес). И хотя Мелисса знает, что не дождется ни благосклонности, ни благодарности, она принимает предложение освобожденного Нидхёгга. Его доспех и меч делают ее — не такую уж великую волшебницу, признаться, — практически неуязвимой.

За исключением рефлексий на тему любви, это очень забавная карта со множеством шуток и пасхалок. Драконы-содомиты, у которых несварение желудка из-за поедаемых боровов, или те же боровы, откармливающие себя ради услады хозяев, или старичок-лесовичок, польстившийся на прелести главной героини… Господи, как я люблю это, сколько сил я в это вложила!

Всю следующую карту под названием «Далекая звезда» — снова привет «Вавилону 5»! — Мелисса занимается тем, что ищет дорогу к темнице, где томится ее суженый, но путь ей преграждает долина призраков, провести через которую может лишь могущественный некромант, требующий взамен драконье ожерелье и диадему. Без них облачение теряет свою магическую силу, оставляя чародейку почти беззащитной: а она, как уже говорилось, не такая уж могущественная колдунья и тем более не воительница! Но казнь близится, а кому под силу остановить женщину, решившую спасти возлюбленного?

«Светлая сторона силы» оставалась в основном на плечах Антона, и я, боюсь, не расскажу о леди Омфариоле так хорошо, как мог бы он. Но, в общем, беда Омфариолы была в том, что в детстве она в заигралась с подружкой в часовой башне, да так заигралась, что случайно ее убила, подумала — ну не признаваться же, и подружку эту — ни кола ни двора, несчастное убогое дитя, никто не вспомнит — там и закопала, пробудив к жизни спящий дух ведьмы (или мертвой ведьмы, или еще какой, я не помню). Так у Омфариолы началось раздвоение личности.

Девочка выросла, была пиратом (…и капитаном того самого галеона, на котором потом плавала Мелисса, причем капитанская кличка у нее была Джекки — слава богу, что не Воробей), была мертвой, была живой, потом стала мэром того самого часового вольного города, познакомилась с «кормчим заблудших душ» Хельгой и отправилась вместе с ней спасать мир (и немножечко — попирать его устои своей непростительно лесбийской любовью с верховной жрицей).

В ролевке сюжет несколько отличался, в том числе дикими перекосами в сторону стеба, и в развитии его, достаточно фантасмагоричном, принимали участие многие герои, которым в игре просто не нашлось места. Помощник Хельги Астианакс — суровый аскет на манер протопопа Аввакума по характеру и суровый декан моего факультета по внешнему виду; второй ее помощник Вильхем, который по вине шторма оказался на пиратском галеоне, где встретил Мелиссу (и всё заверте…); воплощение стереотипа о глупышке-блондинке Анжела, волшебница-неудачница, чья магия столь же нелепа, сколь и непредсказуема; провинциальная дама Мария-Луиза, «не то внучатая племянница троюродного брата императора, не то правнучка чьей-то внебрачной дочери, не то еще какая-то седьмая вода на киселе», вдруг ставшая императрицей (детей ее звали Электра, Ифигения и Орест, между прочим!); и менестрель Хеледис, возвращенная к жизни богом Браги (не напитка, музыки!); и очаровательная подруга Мелиссы Бетти (названа в честь Элизабет Локли из В5 — как и Локли, Бетти все время ест и потому похожа на плюшечку); и очаровательный муж этой подруги Предикомартовариус Курпатович фон ибн Про-Йом (не спрашивайте), и даже…

Кулинарная книга тетушки Жути [ Волшебно-интерактивное издание ] : сборник рецептов традиционной шварцвальдской кухни / Тетушка Жутя [ и др. ] ; предисл. и коммент. Гуля Гурмана. — 13-е изд. — Юно : Типографическое объединение «Живые книги», 1529. — 1234 с. : ил. — (В помощь хозяйке.) — Содерж.: Добрые советы ; Закуски ; Горячие блюда ; Холодные блюда ; Десерты ; Выпечка ; Напитки ; Деликатесы ; Кухня народов мира (приложение). — 100 экз.

Да-да, говорящая книга! (Да-да, идеальное библиографическое описание.)

И даже — пират и инженер Майлз Эдвард О’Брайн по кличке Весельчак. Даже эпиграфом к его анкете стояло: «I am Chief Miles Edward O'Brien. I'm very much alive and I intend to stay that way (Deep Space 9, 4x23)».

Короче, не могу не вспомнить чудную песенку Башни Rowan:

…и какой-то дебил поиграть предложил по «Пиратам Карибского моря».
На игру заявилось шестьсот человек, и пятьсот было Джек Воробеев.
В Голливуде метался во сне Джонни Депп, проклиная судьбу и Диснея…

По ролевке видно, что интересовали меня тогда — а это «тогда» охватывало период времени достаточно большой — научная фантастика, «Рагнарек онлайн», скандинавская и кельтская мифологии, библиография, древнегреческие трагедии, Бальзак, «Ведьмак», «Утена», русский фолк — и бог весть что еще… Такое лоскутное одеяло, состоящее из пасхалок, локальных мемов и шуток-самосмеек! Но в том виде, который потом выкристаллизовался к моменту создания карт, сюжет обрел стройность, персонажи — глубину; несмотря на классическую фабулу и злоупотребление скандинавщиной, это была красивая история с большим потенциалом.
 
Как бы она закончилась? А вот не знаю.

По моим представлениям, в последний момент Мелисса понимает, что не может позволить Радклифу уничтожить мир (господи, как забавно это звучит теперь!), и своим мечом бы, последним, что осталось от облачения отца драконов, — в спину, прямо под сердце… Впрочем, умереть бы она ему не дала: у нее на шее крошечный фиал с кровью Нидхёгга (достался по большому блату — очарованием маленькой чародейки Лисси покорены даже боги), которая способна смертного человека сделать драконом. А дракон в этом мире — действительно бог: он может принимать человеческое обличье, но человеком не будет уже никогда.

Наверное, если бы я всерьез задумывала это как сценарий игры, то получилась бы неплохая РПГ. С двумя, пожалуй, героями, над которыми игрок попеременно принимал бы контроль: Мелиссой и Радклифом… Тогда конец не был бы фиксирован, конечно. Он и сейчас существует в моей голове только отрывками, а в нашей HoMM-кампании — которая называлась, кстати, «Огненное колесо», сами догадайтесь, почему, — игрок и вовсе волен был бы выбирать между светлой и темной фракциями.

***

Отдельное слово о Мелиссе — она занимала в моем сердце примерно такое же место, какон сейчас занимает Шепард, то есть была продумана до мелочей. И боже — обе поначалу росли в приюте, что за напасть такая! О своих благочестивых воспитательницах, давший ей имя, Мелисса вспоминала так:

— Они явно пользовались травником, и мне еще повезло: я помню девочек, которых звали Репейник и Капуста.

«Ее волосы, цвет которых — по контрасту с зеленой шалью — заново поразил его, казались восхитительно живыми в мерцающих бликах пламени; в них сосредоточилась ее тайна, вся ее сокровенная сущность, вся она, освобожденная, открытая: гордая и покорная, скованная и раскованная, его ровня и его рабыня…» Это Фаулз, «Любовница французского лейтенанта». Но попадание — точнейшее.

Мелисса была пылкой, любящей, прямолинейной, забавной, ревнивой, независимой, упрямой, общительной, иногда по-женски глуповатой (она явно не интеллектуалочка вроде меня, хотя и не дура), но и по-женски властной — что не так сложно, когда у тебя лицо ребенка, круглые щеки, пухлые губы и манящие формы. «Ее волосы, просвеченные лучами солнца, полыхали словно пламя. Они пахли жасмином и засахаренной вишней… С тех пор сладкий аромат духов ударял Вильхему в голову всякий раз, когда она проходила мимо. В этом запахе, как и в ней самой, было что-то невинное и дерзкое одновременно, он сбивал с толку, не давая понять, от кого в ней больше — от ребенка или от блудницы. Ее одинаково легко было представить и на театральных подмостках, и на королевском троне, и среди шлюх в публичном доме».

Если бы инвесторы заинтересовались нашим гениальным фэнтезийно-стимпанковым детищем и предложили бы съемки фильма, я бы поставила одно условие — роль Мелиссы исполнять должна Бриджет Риган:

(Спасибо тумблеру.)

Господи, какая же Бриджетт офигенная, я не могу.

Ее отношения с Радклифом — долгий и всегда очень хлесткий роман, с долгими разлуками, с крепкими ссорами. Построенный на его твердой уверенности: да, она моя, маленькая рыжая муза, моя целиком и полностью. И скрепленный ее обреченным признанием: да, твоя, делай что хочешь.

«…or keys to my heart you will never find».

Короче, возьмите меня в игродел, я охрененные квесты писала в девятнадцать лет.

@темы: жизнь как ситком, игры

---

Выжженная земля

Поскольку у нас теперь есть обзоры, я подам хороший пример и начну пост с кода:

[J]Feuille Morte[/J]: <a href="http://feuillemorte.diary.ru/p175170948.htm">фик «Выжженная земля»</a> (Виктус|Саманта, джен).

Более того, Фёй Морт в кои-то веки довольна своим фиком и почти не бьется над ним в слезах (он очень простой... и сложный в то же время, это хорошо); поэтому, пожалуйста, не разрушайте ее иллюзию и похвалите! :P А мой верный бет, которому этот текст посвящен, отработает свое посвящение и еще найдет опечатки, правда?

Вообще интересно, насколько сменились с выходом ME3 приоритеты. Я больше не хочу писать о своей Шепард. У нее впервые за тридцать лет жизнь наладилась по всем фронтам, пф-ф-ф, а кому это интересно? Разве что к таймлайну второй части вернуться: последний перелом там и был...

Ладно, болтовню в сторону.

Название: Выжженная земля
Персонажи и пейринги: Саманта|Виктус
Жанр: джен
Аннотация: ночные диалоги Виктуса и Саманты похожи скорее на ее монологи, но в процессе оба они многому учатся друг у друга.

Моему лучшему другу Антону — потому что он любит пословицы и поговорки! Ну а еще потому, что нам всегда есть о чем поболтать — и что периодически мы говорим друг другу нужные и важные вещи. :3

Читать дальше.

***

Адриэн Виктус не любил, когда к нему подходили со спины: каждый неожиданный звук, каждый шорох заставляли тянуться к пистолету. Но на «Нормандии» порядки были не такими, как на турианских судах, оружия здесь при себе не носили, и ему пришлось изменить укоренившейся привычке. «Со своим уставом в чужой монастырь не ходят» — так, кажется, выразилась коммандер Шепард? Он затруднялся подобрать турианский аналог этой пословицы, однако внял намеку: слово капитана — закон на его корабле.

На родине Виктуса говорили, что турианец рождается и умирает с оружием в руке, но жернова войны превращали жрецов — в солдат, трусов — в героев, воинов — в политиков. Сам он принадлежал к числу последних. А главное оружие политика — компромисс, а не ствол и пуля.

— Полуночничаете, сэр?

Голос за спиной принадлежал специалисту Трейнор. Виктус обернулся. Женщина смущенно переминалась с ноги на ногу у невидимой границы, разделяющей коридор и кухню, будто сомневалась, вправе ли она нарушить его одиночество.

— Когда я обнаруживаю, что заработалась допоздна, то прихожу сюда выпить молока перед сном, — пояснила она. — Всегда встретишь еще кого-нибудь, кому не спится… Но я не думала, что найду здесь вас.

Виктус находился на «Нормандии» уже четыре дня, и одинокая ночь не казалась ему сокровищем, которым стоило бы дорожить. Поэтому он широким жестом указал на пустующие стулья:

— Присоединяйтесь. Здесь, как я вижу, не слишком большое внимание уделяют распорядку дня.

— Спросите Гарруса или Рекса, — усмехнулась Саманта. Приняв приглашение примарха, она прошествовала к неразгруженной посудомойке за стаканом. — Они вам расскажут, как жилось на первой «Нормандии», когда коммандер еще не поборола свое стремление всех держать в ежовых рукавицах.

Программа-переводчик не осилила очередной человеческий фразеологизм, и конец фразы превратился в лишенную всякого смысла сумятицу. Видимо, выражение лица Виктуса выдало его недоумение, потому что Саманта понимающе махнула рукой:

— Так у нас говорят, когда начальство перегибает палку… Ох, опять! Не обращайте внимания. Мне, наверное, еще повезло. Если бы я служила под командованием Шепард раньше, то не отделалась бы за предложение сыграть в шахматы простым выговором, а сидела бы, пожалуй, на гауптвахте! Видите ли, это вне устава.

— Коммандеру выпало нелегкое бремя, — возразил Виктус. — В такие непростые времена, как сейчас, мы придерживаемся устава в мелочах, потому что вынуждены забывать о нем, принимая решения, от которых зависит исход войны.

— Я не осуждаю ее, — покачала головой Саманта. — Но вы не представляете, как трудно найти достойного партнера для игры! Все куда-то спешат. Кто калибрует орудия, кто пишет отчеты… Иногда я чувствую себя лишней на этом корабле.

— Вы делаете важную работу, Трейнор.

— Спасибо. Вы преувеличиваете, чтобы меня утешить, но спасибо! Какая уж тут работа. В душе я тихая лабораторная мышка, а не солдат… Поле боя для меня бывает разве что в черно-белую клетку. Не то что для вас, сэр.

— Боюсь, мое новое поле боя мне незнакомо в той же степени, что и вам — ваше, — мрачно заметил Виктус. — Определять тактику сражения — совсем не то же самое, что продумывать наперед политические ходы.

Три бессонных ночи ему казалось, что «Нормандия», стоит прозвучать отбою, превращается в корабль-призрак: палубы мигом пустели, и хотя на дежурстве в БИЦ оставалось несколько офицеров, они, сосредоточенные и молчаливые, напоминали скорее тени, чем живых людей.

Четвертая ночь принесла перемены.

***

В пятую ночь специалист Трейнор, намереваясь заглянуть на кухню за традиционным стаканом молока, прихватила с собой шахматную доску. Виктус вспомнил, что однажды, двадцать девять лет назад, когда его не обременяли ни регалии примарха, ни генеральские погоны, он уже видел такую. Саманта, сев напротив, принялась объяснять правила и называла одну за другой фигуры; перед глазами у него стояла картина лагеря, который турианский отряд сровнял с землей в последние дни войны Первого контакта: ошметки тел, хлопья сажи в воздухе, изрытая снарядами почва, дымящиеся броневики, опрокинутые набок, клокочущий на ветру брезент палаток — и обуглившаяся доска в комьях влажного чернозема.

Черный и белый — это цвета придуманных войн.

— Если король, — Саманта постучала пальцем по увенчанной крестом голограмме, — оказывается под ударом, это называется «шах». А если вы в следующий ход не защитите его или не уведете с клетки, будет шах и мат.

— Значит, я проиграю?

— Значит, вы проиграете.

В 2184 году Турианская иерархия, оценив жертвы Альянса во время обороны Цитадели, начала выплачивать репарации пострадавшим на Шаньси. Виктус всегда выступал против этого решения. Выиграли они войну или проиграли? Турианцу легко позабыть, что это не единственная вещь, имеющая значение: он рождается и умирает с оружием в руке…

***

— В конце концов, важно ведь только ты, выиграем мы или проиграем, правда? — спросила Саманта. Положение фигур на доске заставляло ее хмуриться: Виктус учился быстро и грозил в скором времени превзойти учителя. — То есть я… Я не хочу сказать, что ради победы можно заплатить чем угодно. Но вот доживу ли до конца войны я, или вы доживете, или любой из нас — это ведь, по большему счету, неважно. Недавно, когда мы удирали от Жнецов, Джокер заложил такой вираж, что у меня душа в пятки ушла…

Опять пословица, подумал Виктус. Он никогда не общался с людьми настолько тесно, чтобы сбои в работе универсального переводчика стали проблемой. Но Саманта не заметила его замешательства и не остановила сбивчивой речи:

— Я тогда десять раз пожалела, что служу на «Нормандии». А потом подумала: уж лучше так, чем дрожать, как зверек, в какой-нибудь лаборатории на задворках галактики.

— Стано́витесь воином, Трейнор, — сделал вывод Виктус, передвигая ладью. — Насколько я понял, это нетипично для женщин вашего вида. За вас сражаются ваши мужчины.

— Посмотрите на коммандера Шепард… — Саманта пожала плечами. — Я думаю, сэр, для представителей нашего вида типично становиться воинами тогда, когда этого требуют обстоятельства.

Когда обстоятельства этого требуют — когда она видит через иллюминатор огненные плеши на поверхности некогда зеленых планет, или читает сводки, в которых день ото дня растут безликие цифры, или смотрит репортажи из разоренных колоний, — природная мягкость внутри Саманты, лабораторного зверька, великого игрока в шахматы, оборачивается яростью, холодной и чистой, будто ключевая вода. В глубине души примарх завидует своей собеседнице: найдет ли он столько силы, чтобы приспособиться к новым привилегиям и запретам, а главное, к тому, что тактика выжженной земли — не единственный способ ведения войны?

***

— Помните наш прошлый разговор?

— Когда вы так заболтали меня, что незаметно подобрались к моему королю? — усмехнулся Виктус. — Помню, Трейнор.

— Я думала о протеанах, — наморщила лоб Саманта. — Мы по сравнению с ними не преуспели в науке и почти не продвинулись в исследовании космоса. Многие реле, которые они использовали, сейчас заброшены. Их империя охватывала почти всю галактику — а у нас только горстка миров, еще недавно воевавших друг с другом.

— Не ваша ли пословица говорит, что один прут переломить гораздо легче, чем несколько, связанных вместе?

— Вы делаете успехи в идиоматике, — фыркнула Саманта. Голограмма над шахматной доской блеснула и сменилась другой: это ее белая ладья взяла черного слона. — А ведь протеане, судя по Явику, были не самыми приятными типами. Но когда они поняли, что обречены, то не перестали сражаться. Благодаря им вторжение началось гораздо позже, чем должно было, и кто знает…

— Благодаря им мы с вами сейчас здесь, — кивнул Виктус, продолжая ее мысль. — Кажется, вы переменили свое мнение, Саманта? Еще недавно я слышал от вас, что значение имеют только победа или поражение.

— Вы полководец, сэр, и лучше меня разбираетесь в ведении войны. Но всегда ли вы можете сказать, чем одно отличается от другого? Если я нашла в себе смелость сражаться, если мне перед смертью удалось совершить хоть какой-нибудь пустяк, который поможет, пусть даже в следующем цикле, пусть даже через десять циклов, уничтожить Жнецов, — может быть, я не проиграла?

От неловкой паузы Виктуса спас следующий ход: не переменись ситуация на шахматном поле, он не знал бы, что ответить. Человек может вести войну с самим собой. Победы турианца исчисляются количеством убитых в схватке врагов.

— Шах и мат, Трейнор.

— Разбили в пух и прах! — Саманта развела руками, смеясь. — Вы быстро учитесь, примарх.

***

— Каким богам молятся люди, Трейнор?

— Таким же, что и все остальные, — ответила Саманта, осторожным движением заставляя Виктуса разжать стиснутые в кулак пальцы. Ее непоколебимая мягкость снова оказалась сильнее его закаленной в сражениях воли — та шла трещинами, стоило только подумать о сыне. — Тем, что не слышат. Мне жаль, Адриэн.

***

— Я уже не знаю, за что буду сражаться, когда война закончится, — произнес он, глядя на то, как стремительно уменьшается за иллюминатором ржавый диск Тучанки. — Чтобы турианцы задумались о пострадавших в войне Первого контакта, потребовалась битва у Цитадели и огромные жертвы среди ваших солдат. Преодолеть многовековую вражду и встать плечом к плечу с кроганами нас заставила угроза вымирания. Если эта угроза минует… Не уверен, что хочу видеть, в кого мы превратимся. Похоже, общий враг — единственное, что способно сплотить нас.

Веками один народ галактики поднимал оружие против другого, забывая о том, что одному из них придется жить на разоренной земле — той самой, за передел которой они сражались. Война со Жнецами, хотя в ней гибли миллионы, оказалась милосерднее предыдущих: ни у кого не возникало сомнений, где белое, а где черное.

— Я всегда считала, — нарушила тишину Саманта, — что каждый человек обустраивает свой собственный уголок мира. И если ты на своем месте всё сделаешь правильно, то заложишь кирпичик в основу чего-то важного. Чего-то большего. Поэтому когда мне придется поднять пистолет и выстрелить — я выстрелю. И когда миру опять понадобится объединяющий голос… вы станете им, Виктус.

— Как у вас говорят… увидимся на той стороне?

— На той стороне, — подтвердила Саманта.

Говорят, турианец должен быть горд, если умирает с оружием в руке.

А еще говорят, иногда перед смертью ему является добрый дух и говорит: живи дальше.

Живи.

@музыка: System Of A Down – Lonely Day

@темы: фики, Mass Effect

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

А и Б сидели на трубе

Всё вертелось на краешке мозга... Думаю, в детстве этот фильм видели все.

Смотреть с 4:40 и далее по тексту до конца фильма:



Вот откуда растет моя нелюбовь к деланью всех счастливыми.

@темы: научная фантастика, Mass Effect

---

А еще я чудный пример синтеза знаю. Киперы. Никто не распотрошил их до такой степени, чтобы увидеть начинку, но, по всей видимости, она частью синтетическая, частью — органическая… Какая прелестная перспектива. Кто-то все еще хочет в зеленый лучик?

Цитадель миллионы лет работает как отлаженный механизм.

Вот он, угодный

м. п.

мелкому пиздюку конец хаоса. Вот он, порядок.

Надо сказать, после третьей части фик про Нерис и ее друга-хранителя кажется мне жутковатым. Сегодня он тебе вроде бы друг, а завтра меланхолично копается в горе окровавленных трупов. Раньше я думала, что у киперов могут быть какие-то эмоции, как у животных, а скорее даже — глубоко запрятанный разум, для которого это нелепое насекомовидное тельце — что-то вроде тюрьмы или ловушки, но судя по всему — нет.

Интересно, хранители — это всё, что осталось от народа, создавшего первых Жнецов, или первая порабощенная ими раса, или просто продукт конвейерной биоинженерии?

Да-да, я помню, создания всегда восстают против своих создателей. Не поспоришь.

@темы: Mass Effect

---

Суровая имха во всей красе

Не так уж много времени потребовалось, чтобы мнение выкристаллизовалось… Ну вот и оно, собственно. Знаю, рецензию положено начинать с похвал, а заканчивать критикой, но критика в моем случае существенно компактнее, так что начнем лучше за упокой, закончив потом — за здравие!

Люся, не читай спойлеры, а то Ривер Сонг накажет.

Что меня разочаровало в Mass Effect 3:

Ля-ля-тополя!

1) Ролевая система. Прощай, средняя реплика! Прощай, отыгрыш Шепард! Прощайте, ролевые игры. Скучая по вам, я буду включать из ностальгии DAO или ME1—2. Может быть, однажды судьбе угодно будет закинуть меня в русскую студию, которая займется возрождением жанра из пепла… Но поскольку впору заниматься возрождением самой России, ждать не приходится. Раньше помрем.

Давайте придумаем какую-нибудь фабулу для НФ-РПГ, а? Мне грустно.

2) Фина-а-а-ал. В качестве хеппи-энда вполне покатит вздох Шепард на фоне вдохновляющих декораций из железобетона, и неважно, что декорации эти плавают в великом ничто и нигде. Но светящийся пацан, который за полторы минуты объясняет герою то, что годами отказывались объяснять премудрые Жнецы, — да вы шутите или, того хуже, издеваетесь?

Скверно написанные диалоги, увы-увы. Должны вызывать трепет, а вызывают фейспалм. Бред сумасшедшего; выдайте людям, это придумавшим, справку! Мальчика можно пережить как идею, но их с Шепом обмен репликами — это крупная соль на раны моего чувства прекрасного.

Впрочем, это многих диалогов касается, не только финальных. Шепард иногда как ляпнет, как скажет Джейкобу про хрустальный шар! Для меня этот злосчастный шар — апогей краха диалоговой системы. Бывали примеры и похуже, но в память почему-то въелся этот: о-о-о Джейкоб, будь у меня этот шар… Он бы мне сразу сказал, есть ли у мистера Трейлора миссис Тейлор!

Совсем ругань, агр-р-рх!

Если еще кто-нибудь скажет, что для того, чтобы понять концовки и их небанальный философский смысел, нужно «читать книжки» и всячески «духовно развиваться», я этого премудрого и начитанного оратора, пожалуй, уебу. Я духовно богатая дева, мне можно.

Я не говорю, что думать тут не над чем. Я уже месяц думаю, даже во сне меня стабильно накрывает философский диспут с мальчиком в главной роли, весь мозг сломала, всю душеньку измучила. Но понятнее что-то не стала вся эта заварушка, увы. Несмотря на солидный багаж из книжек.

3) Сложность боя. А где «безумие, которое станет по-настоящему безумным»? Я нахожу полезными и нужными всяческие изменения и дополнения вроде веса оружия, влияющего на откат скиллов, но как только с врагов исчезли слои защиты, делавшие их почти неуязвимыми, Шепард-штурмовик превратилась в машину смерти, а ее напарники — в бесполезный балласт. Challenge пропал. Между игрой на стори-моде и игрой на последнем уровне сложности разница не в количестве смертей, а в продолжительности боев, да и то незначительная.

Памятую о том, какие нехорошие, злодейские вещи творил со мной Предвестник на борту корабля коллекционеров; скорблю. Вернись, Харби, у нас с тобой такое чудненькое случалось садо-мазо!

Может, мне просто нужен другой класс? Мой второй любимчик — это разведчик. Но лучший из снайперов, герой Скиллианского блица Джулиан Шепард теперь наслаждается жизнью в славной АУшечке: там в данный момент «Церберу» (да-да, смотрите на Фёй Морт лайф в режиме реального времени) удалось захватить Цитадель с помощью Удины. Джулиан не очень хочет возвращаться в суровую реальность, где их с Призраком расчудесные отношения вдруг затрещали по швам. Жаждешь контроля над Жнецами, дядя ТИМ? Да я костьми лягу, чтобы воплотить твою мечту! Давай построим для хьюманов светлое будущее, устилая путь вперед красной ковровой дорожкой… Красной кровавой дорожкой, ну что поделаешь…

(Но, кстати, даже Джулиан в условиях общения с мальчиком выбрал бы тотальный экстерминатус. Впрочем, ему повезло больше, чем Лиз: я еще не схэдканонила АУ-концовку, но примерно знаю хотя бы, какой она будет…)

Попутно отсылаю всех к пародирующей «Стар Трек» серии «Футурамы», где за такие шалости существу из света — а это именно что дитя наивной фантастики 60-х — прилетело по шапке от мамы с папой. Сынок, а ты уверен, что дома взрослых нет?

4) Невыполненные обещания и висящие хвосты. В некоторые местах нужны многоточия, да. Ну а в некоторых — точки… Сюда же, в копилку хвостов, отправляются ЛИ, которые пострадали потому, что фанбаза любила их недостаточно сильно; и сюжетные рельсы с сюжетными шпалами, которые нынче прямы как никогда, такими только по голове дубасить; и всякие мелочи, оставшиеся за бортом; и «негодяй-лейтенант» Кай Ленг, перекусивший в квартире у Андерсона хлопьями с ярко выраженным дегенеративным эффектом (прости, Катя!).


В BW будто не слишком хорошо понимали, какую игру хотят сделать. Первая часть была чудной научно-фантастической классикой, изящной, стройной и полноценной во всем, кроме убогонького геймплея. Потом вдруг превратилась в приключенческий боевик, побивший все рекорды популярности (и сейчас я сама как никогда люблю этот боевик, я и все фибры моей души обожаем его до дрожи, хотя с ME2 у меня сложные отношения), а потом… Не то военная драма, не то НФ, не то примитивный геройский блокбастер. Не золотая середина между ними, а именно «не то». Игра подчас безумно, болезненно гениальна, как на Тучанке — особенно на Тучанке! — или на Раннохе, она великолепна до слез, она способна наизнанку вывернуть душу, и вот — бамс, бум, бдыщ, душа вывернута, а ты, оцепенев, смотришь на экран, где Шепард несет откровенную ересь, а окружающие ее НПС ведут себя так, будто им от Ленга перепало по пачке дегенеративных хлопьев — каждому.

В общем, почитаемая Гегелем (и Антоном) формула «тезис, антитезис, синтез» не сработала.

То есть синтез-то в наличии, но это, понимаете ли, немножко не то… (Бойтесь своих желаний, ибо они могут исполниться, да? )

Короче, вот был бы у BioWare хрустальный ша-а-ар! Они бы знали, что помидоры и кексы прилетят прямо в лоб.

Но, но, но. Несмотря на всё это. Я теперь люблю ME — все три части — примерно такой же любовью, как TNG (это признание из моих уст — всё равно что Нобелевская премия, Оскар, Грэмми и что-там-еще-есть сразу). Так можно любить только то, что уже закончилось: книгу, в которой перевернута последняя страница, сериал, завершенный или снятый с показа… Ну кому какое дело, что «Светлячок» завершился не слишком внятной и за уши притянутой полнометражкой, а TNG — вот тем жутким фильмецом про лысого клона?.. Они же охренительны. И «Эффект массы» становится на полочку рядом с ними как абсолютно охренительный. А почему — это я как-нибудь в другой раз. Уже пять утра, а мне завтра обогащать славную науку редактирования своим нетленным трудом — и Галактику спасать.

@темы: Mass Effect

---

Начало апреля для Элизабет урожайно на рисунки и даже — на фики.

Узреть прекрасное.

03.04.2012 в 21:11

Пишет  Aneeshka:

Eye of the storm
Давно я хотела это нарисовать... И все не могла решить, какую Шепард здесь изобразить. Ну не ревную я Кейдана к другим Шепардам, он для меня универсальный ЛИ, который смотрится правильно с кем угодно
Но в итоге это получилась иллюстрация к фанфику  Feuille Morte.

Eye of the storm by ~Malenloth on deviantART

05.04.2012 в 03:40

Пишет [J]Melro[/J]:

Вот это вот - Элизабет Шепард и Джейн Шепард за авторством  Feuille Morte и [J]Melro[/J] соотвественно. Они такие разные, но знаете, что их объединяет? Девичья фамилия Они - Team Javik.

На самом деле Элизабет — преподаватель Хогвартса под прикрытием и намеревается научить Явика немного плохому, немного — хорошему, завербовав его в лучший из факультетов Школы чародейства и волшебства — Пуффендуй Хаффлпафф.

Пишет [J]Melro[/J]:

05.04.2012 в 19:54

ЭКСПРОМТ врывается в этот тред!

Заслышав звук открывшейся двери, Явик чуть повернул голову и скосил верхний левый глаз, пытаясь понять, кто потревожил его в такой необычный час. Было утро, на Нормандии кипела жизнь, и капитан предпочитала проводить это суетливое время суток наверху, слушая в брифинг-комнате жалобное нытье своих человеческих адмиралов или рядом с пилотом "Джокер", слушая его не менее жалкие потуги изобразить шутку.
И не то что бы Явик следил за своим капитаном! Просто... интересовался.
В инженерный отсек же она приходила поздно ночью, и... Да и какая, в общем, разница, учитывая то, что сегодня Шепард решила нарушить привычный распорядок дня и прервать его размышления о примитивности всего сущего с самого утра?
- Капитан, - автоматически поприветствовал ее Явик, отряхивая мокрые ладони, - чем обязан такому раннему визиту?
Шепард была лохмата, одета совсем не по уставу, сонно моргала и держала в руках большую кружку кофе, который мигом провонял весь влажный воздух в явиковой "каюте". Протеанин еле-еле удержался от того, чтобы чихнуть.
- И тебе доброго утра. Подъем, кстати, трубили два часа назад, - заметила Шепард, шумно отхлебнув кофе.
- По вам это заметно особенно, - ядивито заметил Явик, повернувшись к женщине лицом и вперив в нее все четыре янтарных глаза. Судя по ее неторопливому тону и расслабленному движению, которым она прислонилась к стене, разговор обещал быть долгим.
- Я, на самом деле, зашла тебя кое с кем познакомить, - начала Джейн и сразу же подняла ладонь, останавливая уже готовый извергнуться на ее голову поток рассуждений о вопиющем примитивизме и бредовости ее капитанских решений с утра пораньше, - И это знакомство очень важно для нашей войны со Жнецами.
Явик медленно выдохнул и кивнул:
- Ладно, капитан. Делайте, что нужно.
Расплывшись в довольной улыбке, Джейн высунулась в коридор и поманила кого-то рукой.
Строго чеканя шаг, в левый инженерный отсек вошла человеческая женщина, Явику незнакомая. Застегнутая на все пуговицы с иголочки синяя форма, стянутые на затылке в идеальный узел эти их "волосы" - куда более светлые, чем у капитана, цвета старой древесины, сжатые в линию тонкие губы... Эти две самки человека были непохожи друг на друга настолько, что протеанин даже усомнился, принадлежат ли они к одному виду. И при этом как-то... неуловимо похожи. В руках незнакомая держала какую-то тонкую темную палочку неизвестного назначения.
Явик, недобро сузив глаза, переводил взгляд с одной женщины на другую.
- Это моя кузина Элизабет, Явик. Я буквально вырвала ее сюда с дальнего фронта, ведь она является настоящим специалистом в некоторых вещах, необходимых для понимания нашего цикла. Мы хотели бы научить тебя кое-чему... хорошему. И плохому, - нежно и угрожающе улыбаясь, Джейн цепко следила за протеанином из-под полуопущенных век.
Впервые за пятьдесят тысяч лет он нервно сглотнул.
- Прошу меня простить, капитан... Я только что сознал, что мне нужно... помедитировать. Помедитировать, глядя в пустоту космоса. Рядом со шлюзом, - выдавил из себя Явик, бочком протиснувшись между внимательно следящими за каждым его движением женщинами и заспешив к лифту.
Кажется, он начал понимать, почему люди - доминирующая раса в этом примитивном цикле.

***
Взяв из рук Элизабет хлыст, Джейн задумчиво покрутила его в руках:
- Слушай, может это и на Гарруса подействует? Отгонит его от главной батареи и отучит калибровать все, попавшееся в лапы...
Та вздернула тонкие брови и самую малость - улыбнулась.

URL комментария

@темы: Mass Effect

---

Я просто оставлю это здесь. Вот где была высокохудожественность, вот где был любимый всеми глубокий смысел. Туточки. Притом что эта игра не на первом, не на втором и даже не на третьем месте в моем личном топе.

Deus Ex во всей красе своих одноцветных четырех кнопок.

А еще у Deus Ex офигенный — лучший — синематик:

@темы: игры

---

Да-да, поприветствуем драббл по мультиплееру, порождение бессонной ночи. Катя!.. :3

— Мы выиграем, — обещает Ваш Салаам Ксаду Ишану. — Это еще не конец. Когда мы проснемся, то увидим над Илом небо, полное звезд… И это будет наше небо, слышишь? Не взятое взаймы, не выторгованное. Наше. Мы вернем все, что потеряли. Мы отстроим мир заново.

У Ваш золотые глаза. Ксад касается руки любимой, чтобы запечатлеть ее образ перед тем, как погрузиться в стазис: вдруг долгому сну под ржавыми сводами архива угодно будет развести их по разные стороны жизни и смерти?

Когда они стоят рядом, стараясь смотреть не на развалины города, а на звезды над ним, Ксад почти разделяет ее веру. На мгновение он видит будущее таким, каким оно грезится ей: будущее без войны. Будущее, где протеане возвратятся на Цитадель и навсегда прекратят жатву. Отстроят мир заново.

Нехотя он проводит пальцами по ее руке в последний раз.

***
— Мы выиграем, — тормошит Нерис своего друга Фортрана, вечно пребывающего в унынии. Улыбка не сходит с ее лица, будто война — что-то вроде захватывающей игры, а не череда утрат. Сегодня им повезло не потерять ни одного бойца. А завтра — повезет ли?

Выйдя из типового строения на Беннинге, они обнаруживают, что солнце исчезло за горизонтом, уступив владения сумеркам. Стоя вдвоем на крылечке, Нерис и Фортран — саларианка и саларианец, которых волна занесла далеко от дома и вдруг выбросила рядом, — глядят, как над колонией появляются звезды. Где-то за спиной ворчит, подсчитывая термозаряды, их старший товарищ Игнатиус.

— Выиграем? Это что тебя заставляет так думать, интересно? — нервно осведомляется Фортран. Ему постоянно кажется, что уж в следующем-то бою не пронесет: случайная пуля угодит не иначе как в голову.

— Не знаю, — беспечно смеется его собеседница. — Какой же ты зануда! Просто выиграем, и всё.

@темы: фики, A galaxy to save, Mass Effect