grab your gun and bring in the cat
Варрик Тетрас хотел начать так свою книгу, но из уважения к другу не стал. Черновики жизнеописания Инквизитора, однако, много столетий спустя все равно были с большим тщанием растерзаны потомками — юными студиозами, готовящими очередной реферат про забытое творчество любимого писателя.
…В обществе поговаривали, что Инквизитор приходится благородному господину Тревельяну, что из славного города Оствика, неродным сыном. Злые языки стали упражняться в остроумии насчет нашего будущего спасителя, стоило ему только появиться на свет, а заядлые сплетники в течение многих лет лениво перемывали косточки как главе знатного семейства, так и его достопочтимой супруге, которая, по слухам, наставила ему рога не меньше кунарийских, согрешив то ли со своим конюхом, то ли со знаменитым в ту пору портным, слишком увлеченно перебиравшим волны орлейской парчи, опадавшие к ее точеным ногам. Якобы от этой внебрачной связи и появился на свет младший отпрыск древней фамилии, обладатель рыжих кудрей и пленительно зеленых глаз — то есть черт, коими ни один представитель ветвистого тревельяновского древа похвастаться не мог. Дабы не уронить честь рода, господин Тревельян закрыл глаза на прегрешения жены, признал «наследничка» своим сыном и дал ему хорошее воспитание (поскупившись, впрочем, на ласку). Все формальности, таким образом, были соблюдены; ревнители семейных ценностей скоро поутихли. Впрочем, секрета из происхождения Вестника никто не делал, и детство его оказалось немногим слаще, чем у приютских сироток. В четырнадцать лет он дал деру из-под крыши родительского дома и быстро сошелся с обитателями улиц, а потому к моменту нашей встречи, случившейся шестнадцатью годами позже, не только виртуозно вскрывал любые замки с помощью шпильки для волос, но и вообще ни в чем не срамил разбойничью братию. Деньги при этом не задерживались в его продырявленных карманах: с этого святого человека сталось бы срезать чужие кошельки лишь для того, чтобы раздать их содержимое бедным…
Так кем же был его отец, спрашивают меня иногда, конюхом или портным?
Это один из немногих вопросов, ответа на которые я не знаю. Порою мне казалось, что непременно конюхом: уж больно хорошо управлялся Итан с любой живностью о четырех копытах. С другой стороны, он больше любого дворянина смыслил в моде, с удовольствием проводил время в ткацкой лавке и даже заказал своей возлюбленной дивный доспех по собственному эскизу. Кроме того, наш герой неплохо запекал на костре медвежатину, а иной раз забирался в несусветные канавы, чтобы добыть цветочек редкой красоты и пользы. Откровенно говоря, я теряюсь в догадках насчет его происхождения. Может, в интрижке госпожи Тревельян был замешан повар или садовник... Впрочем, не все ли равно? Я давно уже не предаю значения корням. Мой прадед был достойнейшим гномом — и посмотрите теперь на меня, представителя бесславной касты бумагомарателей!
Что касается Инквизитора, он — несмотря на разбойничьи замашки и беспечный нрав — показал себя человеком, напротив, очень славным.
…В обществе поговаривали, что Инквизитор приходится благородному господину Тревельяну, что из славного города Оствика, неродным сыном. Злые языки стали упражняться в остроумии насчет нашего будущего спасителя, стоило ему только появиться на свет, а заядлые сплетники в течение многих лет лениво перемывали косточки как главе знатного семейства, так и его достопочтимой супруге, которая, по слухам, наставила ему рога не меньше кунарийских, согрешив то ли со своим конюхом, то ли со знаменитым в ту пору портным, слишком увлеченно перебиравшим волны орлейской парчи, опадавшие к ее точеным ногам. Якобы от этой внебрачной связи и появился на свет младший отпрыск древней фамилии, обладатель рыжих кудрей и пленительно зеленых глаз — то есть черт, коими ни один представитель ветвистого тревельяновского древа похвастаться не мог. Дабы не уронить честь рода, господин Тревельян закрыл глаза на прегрешения жены, признал «наследничка» своим сыном и дал ему хорошее воспитание (поскупившись, впрочем, на ласку). Все формальности, таким образом, были соблюдены; ревнители семейных ценностей скоро поутихли. Впрочем, секрета из происхождения Вестника никто не делал, и детство его оказалось немногим слаще, чем у приютских сироток. В четырнадцать лет он дал деру из-под крыши родительского дома и быстро сошелся с обитателями улиц, а потому к моменту нашей встречи, случившейся шестнадцатью годами позже, не только виртуозно вскрывал любые замки с помощью шпильки для волос, но и вообще ни в чем не срамил разбойничью братию. Деньги при этом не задерживались в его продырявленных карманах: с этого святого человека сталось бы срезать чужие кошельки лишь для того, чтобы раздать их содержимое бедным…
Так кем же был его отец, спрашивают меня иногда, конюхом или портным?
Это один из немногих вопросов, ответа на которые я не знаю. Порою мне казалось, что непременно конюхом: уж больно хорошо управлялся Итан с любой живностью о четырех копытах. С другой стороны, он больше любого дворянина смыслил в моде, с удовольствием проводил время в ткацкой лавке и даже заказал своей возлюбленной дивный доспех по собственному эскизу. Кроме того, наш герой неплохо запекал на костре медвежатину, а иной раз забирался в несусветные канавы, чтобы добыть цветочек редкой красоты и пользы. Откровенно говоря, я теряюсь в догадках насчет его происхождения. Может, в интрижке госпожи Тревельян был замешан повар или садовник... Впрочем, не все ли равно? Я давно уже не предаю значения корням. Мой прадед был достойнейшим гномом — и посмотрите теперь на меня, представителя бесславной касты бумагомарателей!
Что касается Инквизитора, он — несмотря на разбойничьи замашки и беспечный нрав — показал себя человеком, напротив, очень славным.
