Буду я красива, а не...

Вот всегда интересно было, почему названия игр не переводят. DA:A у нас идет как «Dragon Age: Пробуждение», например, а появление в прокате фильма с непереведенным названием — нонсенс. Наверное, это как-то связано с узнаваемостью бренда в кругу потенциальных геймеров (который гораздо уже, чем круг потенциальных зрителей). Mass Effect «Эффектом массы» называют единицы, и то по праздникам. Что не плохо и не хорошо — просто семантика названия-то стирается.

(Тоска про семантику и трудности перевода.)

Помните, с чего начинается первая часть? По черному экрану бегут белые буквы: мол, люди вышли в космос, протеанские руины, то да сё. Они открыли силу, способную повелевать пространством и временем, и назвали ее... «Mass Effect». Тут, конечно, всплывает лого игры. Вступление на самом деле гениально, потому что музыкальное сопровождение идеально совпадает с ритмом чтения. Но вообще-то ее, эту силу, назвали «эффект массы», конечно.

Что-то мне не нравится перевод Galaxy at War как Галактика в войне. Если EA Russia так и оставит... Ну, позор на их седины. We're at war — это нормальная конструкция для английского языка. Для русского — хм.

Хотя грешна: мне нравится калька с See you on the other side (в ME1 фраза мелькает на Вирмайре, в ME2 — во время разговора с Мирандой перед суицидкой). И не нравится, что EA Russia во второй части решили превратить Пожинателей в Жнецов. Сельское хозяйство какое-то... И швец, и жнец, и на дуде игрец, ага. Наверняка переводчики Snowball намеренно уходили от этих ассоциаций и обезличивали слово, и хотя их редакторам никак нельзя поаплодировать, ход не такой уж плохой.

Тем временем я продолжаю тащиться от легкого редизайна своей Шеп. Вот эта женщина даст всем такого пинка, что Жнецы пожалеют о том дне, когда решили вылезти из глубин темного космоса и порезвиться на просторах Млечного Пути.

Что касается отнюдь не легкого редизайна мисс Эшли Уильямс... Антон вспомнил одну невероятно уместную в свете последних скриншотов песню, и хотя мне неловко ее вам показывать, отделаться от засевшего в голове припева сил нет (смотреть с третьей минуты, а лучше целиком):

(Видео под катом.)

У песни есть отцензуренная версия для ТВ, но это, сами понимаете, не то.

@темы: Mass Effect, игры

---

...и адын булочка!

Я помню, многим понравился день русского языка. А недавно «Грамота» побаловала меня двумя занятными ссылками: тестом на грамотность и — самое главное! — тестом на знание мата. Можно выяснить, например, входишь ли ты в категорию «лингвистический овощ». Достаточно ответить на вопросы типа:

Проверим рефлексы. Словосочетание «черное кофе» вызывает у вас:

а) сердечный приступ — 0 баллов;

б) приступ немотивированной агрессии по отношению к говорящему — 2 балла;

в) неконтролируемый поток чистейшей русской речи — 1 балл.

Приступ немотивированной агрессии, обличенной в неконтролируемый поток чистейшей русской речи, да... Для филолога, между прочим, нет запретных слов! Это еще Ахматова говорила.

@темы: всякая потебня

---

«Изгой»

Никак не доходили руки черкнуть пару строк — которые в моем едва ли излечимом случае выльются в десяток абзацев — о том, как продвигается чтение сборника космоопер.

Продвигается ни шатко ни валко, честно говоря. Некоторые рассказы оставляют осадок типа «что-это-вообще-было». А вот о чем я действительно хотела написать, так это о романе «Изгой» Дональда Кингсбери. Его действие происходит в научно-фантастической вселенной, именуемой Освоенный космосом. Начало ей было положено романами Ларри Нивена о Мире-Кольце, где рассказывалось об исследовании планеты, напоминающей небезызвестную сферу Дайсона, но вскоре выяснилось, что Нивен создал не только крепкую НФ-тетралогию, но и заманчивый плацдарм для других писателей.

Суть «Изгоя», относящегося к межавторскому циклу «Войны кзинов и людей», несложна. Человечество вышло в космос и обнаружило, что там живут котики. Котики, натурально. Только зовутся они кзинами и постоянно норовят кого-нибудь убить, а потом еще тепленьким сожрать. Свирепые такие котяры, по всем параметрам превосходящие людей, истинные завоеватели с храбрыми и холодными сердцами. Их самки слишком глупы, чтобы разговаривать, и молча выполняют свой супружеский и материнский долг, а грязная работа — впрочем, у кзинов грязно почти всё, что не относится к завоеванию и покорению, включая научную деятельность, — ложится на плечи рабов-джотоков. Когда-то стоявшие на несколько ступеней выше кзинов, джотоки попытались использовать их в качестве грубой военной силы, но переоценили свои возможности и потом, покоренные своими же слугами, растеряли зачатки самосознания, превратившись в слепо послушных хозяевам рабов. Неприрученные джотоки дичают и всю жизнь проводят в лесах, не помня прошлого, не строя будущего. Раса мыслителей, ученых и инженеров, каждый из которых — гений... О, это моя любимая история.

Выглядят красавцы примерно так, причем у каждой «руки» независимое мышление:

Кзины едят людей. Охотятся на них ради забавы. Делают из человеческой кожи портмоне. На самом деле это, если вдуматься, страшно. Каково выйти в космос и обнаружить, что никогда не построишь мира с другими обитателями Вселенной? В конечном счете одни должны уничтожить других. Понимание, товарищество, покой — невозможны. Пока кзины проводят бесчисленные эксперименты в попытках понять, можно ли приблизить новых рабов к джотокам, сломить их волю, побороть дух и уничтожить разум, люди из последних сил борются за выживание, и это горькая, отчаянная, беспросветная борьба без надежды на победу — с одной лишь надеждой сохранить себя.

Главный герой романа Кингсбери — молодой кзин. Он куда слабее своих братьев и далеко не так храбр, как они. Поедатель Травы, с насмешкой зовут его остальные. Нет у него ни силы, ни доблести, ни жажды завоеваний. Ну всё, думаю, сейчас нежный котик проникнется симпатией к людям, осознает многочисленные ошибки своей расы, встанет на путь исправления — а там и до светлого будущего недалеко... О, я идеалистка. Или автор не поклонник штампов? Так или иначе, людей наш герой-трусишка ест с большей охотой, чем траву, и если он в итоге меняется к лучшему, то исключительно по кзинским меркам.

Что для вас хороший конец истории? Эта история закончится хорошо для маленького кзина — одинокого ребенка, который пройдет тем же чудовищным путем, что и прочие представители его рода, и вернется домой победителем, а не побежденным. Эта история хорошо закончится для людей: флотилии кзинов потерпят поражение и канут в безвестность, а время перевернет запятнанную кровью страницу военной истории.

Но, тем не менее, у этой истории нет счастливого конца.

Мир блестяще выписан, психология чуждого вида — тоже. Емко и хлестко. Перевод показался мне несколько деревянным, но к подобной литературе, увы, редко обращаются по-настоящему талантливые переводчики... Я читаю сейчас параллельно «Книгу имен» Жозе Сарамаго и не ловлю себя на постоянном ощущении того, что держу в руках перевод. В многострадальной антологии космоопер, увы, язык — обязанный литься! — запинается, будто едущая по кочкам и ухабам телега.

@темы: научная фантастика, книговедение

---

Весело и зловеще

Пока все празднуют Хеллоуин, я по старой привычке мысленно поздравляю себя с Самайном и вспоминаю свою любимую песню на эту тему (а вместе с ней — «Белый», «Красный» и «Черный» «Самайны» Башни Rowan):

Не ведая о Хеллоуинах и прочей чертовщине, мои родители поженились в этот день двадцать четыре года назад. А ровно через неделю мне исполняется, о-хо-хо, двадцать три.

Правда, боюсь, прослушивание «Огней Самайна» станет единственным для меня развлечением на ближайшие пару лет месяцев недель дней. Я либо учусь, либо работаю, либо — чертовски мало — сплю. С фанфикшеном катастрофа с тех пор, как обнаружилось, что шестой год на долгом пути к диплому так называемого специалиста книжного дела — это скорее зловеще, чем весело. Минимум свободного времени, максимум кофе, ворох валяющихся мертвым грузом черновиков.

@темы: жизнь как ситком

---

And the sky's the limit

Мой мозг отказался работать и редактировать стихи с обилием славянизмов, зато мои пальцы всегда рады редактировать картинки в фотошопе.

TNG — сериал совершенно неромантический. Герои его занимаются более важными делами — Вселенную исследуют, смело идут туда, где не ступала нога человека, открывают новые миры и цивилизации... Играют в покер вечерами, без этого никуда. Но нежность, которую они питают друг к другу, остается нежностью друзей или несостоявшихся любовников. Или просто — членов экипажа «Энтерпрайза»?

«...не любовь ли она? Нет, она не имеет названья».

Но есть в AGT одна романтическая сцена, где градус этой нежности зашкаливает. Где Беверли говорит Пикарду, измотанному путешествиями по собственному прошлому и будущему, чтобы он отправлялся спать: иначе она отстранит его от службы и вколет успокоительное. «Есть, сэр», — отвечает Пикард...

@темы: научная фантастика, Star Trek, сериалы

---

Километры превратятся в прошествии лет в киноленты

Самая прекрасная новость, которую мироздание преподнесло мне за последнее время, заключается в том, что TNG таки выйдет в блюрее. Честно говоря, я мечтала об этом с того дня, как... Да целую вечность!

Судя по сравнительному скриншоту, в ремастеринге здорово подкрутили цвета. Известно, что TNG грешит не самой качественной картинкой — грязновато-розовый оттенок из первого сезона не способна вытравить магия всех видеоредакторов мира. А сколько прекрасных клипов можно было бы сделать в HD!.. Даже если придется ждать целую вечность, чтобы закончить видео на Last Night on Earth, оно того стоит.

Ну круто ведь.

На пике любви хочется украсить пост картинкой с Деанной:

(+1!)

@темы: научная фантастика, Star Trek, сериалы

---

Might & Magic: Heroes VI # 3

Антон, играющий в «Героев» на английском, обнаружил две вещи. Во-первых, тетю Светлану зовут Свелтана. Во-вторых, карты кампании за Анастасию называются по песням Dead Can Dance. Некрополис... Самое то! Мне сразу вспомнилась моя любимая серия «Секретных материалов» — 7x19 Hollywood A. D. Там Малдер ест попкорн из чаши Лазаря, Скалли признается в любви Уолтеру Скиннеру, а призраки умерших танцуют на кладбище под старомодную музыку. Чу́дная серия. Dead can dance.

Когда мы делали кампанию для третьих «Героев», то намеревались называть карты по сериям «Вавилона-5». Хотя первая из моих называется — в точку! — «Город на краю вечности» (TOS).

Но не только любовь к Dead Can Dance возвысила сценаристов в моих глазах — хотя эта аллюзия, спору нет, прекрасна. Toward the Within сама по себе — отличная карта. Всему виной, наверное, мои специфические кинки, но нехитрое путешествие по внутреннему миру Анастасии шибануло по мне пресловутым катарсисом. И это в стратегии-то! А всё воздушные змеи виноваты — и, конечно, Настасьюшкины братья.

Увы, на второй карте за Альянс Света ( ) я застряла. Во-первых, это не самая любимая моя фракция. Во-вторых, кто-то ведь должен редактировать книжку стихов поэта Ш. В-третьих, что самое грустное, этому кому-то придется отлипнуть от монитора и пойти чертить поля по канону Виллара.

@темы: игры

---

О пользе женщин

Мужской компании необходима женщина. Такая, например, как я. Или вот как моя любимая писательница Глория, родом вовсе даже не из Кливленда, а из самого ужасного на Земле города — Аркхема, где постоянно происходят не самые приятные чудеса и гуляют по улицам ми-го, маньяки и прочие отродья преисподней.

Женщины создают уют, открывают запертые двери и спасают мир от сил Зла. Мы с Глорией сроднились: прожигая жизнь в забегаловках и покупая там из-под полы огнестрельное оружие, бойкая старушка не рассчитала дозу алкоголя, свалилась в бессознательном состоянии под барную стойку, а потом без гроша в кармане очутилась на улице. Поправить бедственное положение ей удалось лишь в иных мирах, где пожилая чаровница обыграла в шахматы неведомого змия. Сражаясь с полчищами нежити у последнего портала, бабуля была близка к поражению, но потом плеснула в чудищ святой водицей, закурила самокрутку — и вот она, долгожданная победа! Четыре игрока, два часа времени, эпик вин; писательница, фотограф, профессор и частный детектив получают свой заслуженный тортик, а древний бог Ньярли отправляется на боковую.

К слову, мое любимое произведение Лавкрафта — поэма «Грибы с Юггота»:

Я помнил этот город с давних пор —
Рассадник скверны, где безродный сброд
Колотит в гонги и молитвы шлет
Чужим богам из чрева смрадных нор.
Колдобин сторонясь и нечистот,
Меж стен гнилых я крался, словно вор.
Потом свернул в какой-то темный двор,
Надеясь, что застану в нем народ.

Но двор был пуст, и проклял я тот час,
Когда нашел дорогу в эту глушь.
Вдруг двадцать окон осветилось враз,
И в них замельтешили — что за чушь! —
Танцующие толпы мертвецов.
Все, как один, без рук и без голов!

Ну и так далее.
А еще Сережа пополнил мою коллекцию книжек по ME, подарив привезенную из Штатов Retribution.

@темы: but a reflection of Carcosa

---

Бисбис!

Я все-таки подумала, что негоже оплачивать CSS и фактически его не использовать, поэтому немного освежила знания и сварганила себе оформление. Разумеется, в фиолетовых тонах — вряд ли они когда-нибудь смогут мне надоесть. Стоит, конечно, сделать еще парочку аватарок с Деанной или Инарой, но тут уж как руки дойдут...

Раз пошла такая пьянка, пролью-ка свет на название дневника:

«В зеркале отуманенном» — это, как я расшифровала недавно Оле, из той главы Послания к Коринфянам, которая заканчивается общеизвестным «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше». Перед этими словами идет «Теперь мы видим как бы сквозь [тусклое] стекло», что на английском «For now we see through a glass, darkly», что в свою очередь породило названия серии «Стар Трека» «In a Mirror, Darkly» и сборника Азимова «Through a glass, clearly», а также название сборника мистических рассказов Шеридана Ле Фаню, на русском звучащее как «В зеркале отуманенном». Вот такой увесистый набор аллюзий.

Пишет  Dark Star:

12.10.2011 в 02:10

Feuille Morte, вот тебе в коллекцию:

А «Фёй Морт» в переводе французского — Сухой Листик. Так звали героиню кортасаровской «Модели для сборки», которая общалась с людьми исключительно посредством слова «бисбис» (расшифровке не поддается). Другой никнекйм, который я периодически использую, Франсина, тоже родом из Кортасара, хотя в последнее время я не могу отделаться от мысли, что тут замешана и Фрэн из сериала «Книжный магазин Блэка». Вообще говоря, идентифицировать себя с никами довольно странно, я как-то отвыкла; вчера, выступая на семинаре, представилась преподавателю, и мои любимые девочки хором отозвались: «Наташа — прелесть наша!» Ну вот это я, да.

«Модель для сборки», кстати, не только мой второй по любимости роман Кортасара, но и литературно-музыкальная передача, где под электронную музыку (эмбиент и т. п.) начитываются рассказы, преимущественно фантастические и научно-фантастические. Я подростком слушала ее по радио, но вечно засыпала, не дождавшись конца, а утром не могла вспомнить имени автора и найти нужный текст. В этом тоже своя прелесть, конечно.

А всего-то хотела похвастаться новым дизайном. 8)

@темы: жизнь как ситком

---

Might & Magic: Heroes VI # 2

Эти русские Аурелиано и Аркадио Вячеславовны меня вконец запутали. Каюсь, в прошлый раз наврала. Настасьюшка приходится Славе — а в англоязычной версии он просто Слава, без изысков — не сестрой, а дочерью, хотя Света вопреки всякой логике метит в тети им обоим. У Анастасии имеются также брат-близнец Кирилл (Инферно), брат Антон (Альянс Света, бывший Замок), сестрица Ирина (Святилище, бывшая Башня). Ко всему прочему, у их батьки Славика есть незаконнорожденный первенец, и зовут его не Джон Сноу, как некоторые могли бы подумать, а вовсе даже Сандор (кампания за орков). Это мыльная опера «Бедная Настя» по мотивам ПЛиО? Нет, блин, это все еще шестые «Герои меча и магии».

У Некрополиса вместо баллисты гигантский паук-плевательница. Ух ты, что тут еще скажешь. С ее помощью я только что заплевала злого инквизитора Сальваторе. Хм.

У людей, которые делают последние три части «Героев», наблюдается катастрофический недостаток вкуса. Хотя во всех случаях, что интересно, люди разные. А вкуса как не было, так и нет, вот ведь странно, да?

Апогей отсутствия представлений о прекрасном — это то, что делал Nival, разрабатывая HoMM V. Я надеюсь, их многочисленные промахи хотя бы отчасти лежат на издателе, потому что иначе — стыдно за русское игростроение. С другой стороны, те, кто в далеком Будапеште клепал часть шестую, додумались в навеянный Египтом (!) Некрополис заселить люминесцентно-зеленых вампиров. Гении концептуального дизайна просто. Ну руководствуешься ты Книгой мертвых — так откажись от личей, вампиров и прочей нежити, которая по духу и стилю ближе к европейской готике, хотя управляется Анастасией из рода Грифонов (!) и ее тетей Светланой. Не умеешь красиво преподнести эклектику — не берись. Стратегия — чуть ли не тупиковый жанр, ей некуда двигаться еще с девяностых: ну систему прокачки изменили, квесты добавили, репутацию, диалоги... Несмотря на попытки внести разнообразие, стратегия в конечном счете создается для того, чтобы томить игрока изнуряющими картами. Десятки, сотни часов бедняга проведет перед монитором, тренируя свой мозг. Ну дай ты ему красивую картинку, а не стародавнее тридэ, которое стратегии при такой реализации только мешает!

Хотя было бы забавно сделать римейк своей главной карты из HoMM III. Всё в ней хорошо, да, но редактор третьей части не блещет возможностями... Римейк заиграл бы новыми красками и стал лучшего прежнего, одно плохо — ни сказочных драконов, ни боровов взять неоткуда, а в них главная фишка. Пните меня кто-нибудь, чтобы я дописала пост о своем опыте создания кампаний, а?

@темы: игры

---

Генератор пейрингов снабдил меня прекрасным, и кое-что из этого я, быть может, напишу, если в один прекрасный день ко мне вернется вдохновение.

СУЗИ / Донован Хок : steampunk AU (Вот это самый шик — стимпанковая СУЗИ!)
Ханна Шепард / Доктор Кенсон : broken faith
фем!Шепард / Моринт: zombie apocalypse
Джокер / Элисон Ганн : close your eyes

По-моему, я обнаружила в этом генераторе две аллюзии на свою любимую песню из «Гли», Turning Tables («Смена ролей») в исполнении Гвинет Пелтроу...

Я не упоминала, что обожаю Элисон Ганн как образ? Кто не помнит, это подставное имя, которым пользуется фем!Шепард, чтобы проникнуть на закрытую вечеринку Донована Хока в «Украденной памяти». За ним лежит целая история, достоверный фон, с любовью созданный Касуми... Чего обычно не делает Элизабет Шепард? Не носит платья и туфли на каблуках, не кокетничает с мужчинами, не посещает светские рауты. Нет, она, как и положено спасительнице Галактики, суровыми методами причиняет всем добро и справедливость. Элисон Ганн — единственный ее шанс ненадолго перестать быть собой. Потому что быть Шепард — значит постоянно истекать кровью, чувствовать, как разлетается под рукой хлипкая плоть хасков, принимать непростые решения, демонстрировать несгибаемую волю и вообще жить с огромным грузом на плечах.

Хотя выскочивший сейчас вариант м!Шепард / Элисон Ганн : darkest secret в этом смысле еще круче.

@темы: Mass Effect, игры

---

Меч и магия

В волшебном мире Ашан жил мальчик Вячеслав. И хорошо жил, пока его сестрица Анастасия не свела в могилу их батюшку, герцога Павла, — благо она, девица готического вида и сатанинских наклонностей, пошла магическими талантами в свою тетку, некромантку Светлану (Жуковский тихонько плачет в уголке: этой дружной компании славянских некромантов не хватает одной лишь Людмилы). Теперь Вячеслав, уже не мальчик, но муж, занял место отца да еще, как и полагается всякому приличному мужу, прижил незаконнорожденных детей от какой-то Элизабет в обход своей супружницы Кейт. Это я сюжет русского фэнтези-хоррора со странными европейскими контаминациями пересказываю? Нет.

Это фабула Might and Magic: Heroes VI.

Она была известна еще в те достославные времена, когда я чуть живая выбралась из некомфортабельного M&M-склепа на прошлом Игромире, где это чудо Юбисофта презентовали русские адепты меча, магии и мира Ашан. О’кей, подумала я. Не Рамстор — и на том спасибо.

Наконец игра вышла. И всё бы ничего, но они разговаривают, эти братья-славяне! Знаете, как сопартийцы в РПГ, с озвучкой. «Ну... я как бы типа... сделал оркам предложение». — «Нищие и проститутки делают предложения. Герцог принимает решения!»

Люблю тетю Свету, она шикарная.

Из-за этих диалогов я даже не могу сказать, хорошая игра или плохая. Просто смеюсь и плачу, смеюсь и плачу...

@темы: игры

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Мы взялись пересматривать последнюю серию TBBT (под многообещающим названием The Russian Rocket Reaction, кстати) и обнаружили, что блестящее действо с Уилом Уитоном и мечом из Game of Thrones разворачивается, ко всему прочему, на фоне следующего плаката (снизу):

Так что, возможно, Леонард и Шелдон в далекой Пасадене тоже взращивают своих Шепардов в ожидании марта. Во что гораздо труднее поверить, так это в то, что они смотрели «Игру престолов» или тем более читали «Песнь льда и огня». «Властелин колец» породил субкультуру, представители которой склонны — не все, слава богу, — идентифицировать себя как эльфов или тем паче хоббитов. Мартин, кажется, не породил ничего. Разве что кто-то относит себя к одному из домов Вестероса? Так быть Ланнистером или там Грейджоем куда менее радостно, чем топать мохнатыми ножками по Ширу. Это фэнтези, но никоим образом не для гиков.

А мне нравится идея совместной акции EA и Dr Pepper, посвященной ME3. Жаль, к нам в основном банки завозят... И, кстати, пора купить десяточек ко дню рождения. Ловите заодно крупицы мудрости: буквы в названии праздника строчные.

@темы: Mass Effect

---

А-а, я не могу! В новой серии The Big Bang Theory Шелдон угрожает Уилу Уитону коллекционным мечом из «Игры престолов».

Вот ради этого я смотрю уже пятый сезон не самого лучшего на свете ситкома. И хотя силы мои порой иссякают, 5x05 с шутками про мечи, хоббитов, TNG, Уэсли Крашера, Чернобыль и казахскую мафию — маленький шедевр. В наличии местный завсегдатай Уил Уитон и в качестве guest star — Брент Спайнер!

@темы: Star Trek, сериалы

---

Пепел (2)

Из-за болезни я совсем сбилась с ритма, но мысль о том, что надо бы выложить фик до конца, понемногу меня грызла. Что ж, выкладываю... Если кому в последней главке примерещится пейринг Лиара/Ария — он на самом деле там есть, одна-единственная страничка из комикса по-прежнему взрывает мне мозг.

Итог: я не написала ни одного фика по ME, к которому испытывала бы всецело положительные чувства. Вот такая я молодец. Но этот всё равно очень важный — и может статься, что через полгода я напишу что-нибудь получше.

Название: Пепел
Рейтинг: PG-13
Персонажи и пейринги: фем!Шепард, команда первой «Нормандии», в особенности Рекс, Кайден и Лиара; Джокер. Юст фем!Шепард/Кайден проходит фоном; на задворках видны Андерсон и Ария
Жанр: ангст с вкраплениями юмора, в общем, всё как в жизни
Аннотация: незадолго до гибели первой «Нормандии» члены ее экипажа осознают, что их пути расходятся.

О ты, старый безумец моряк!
Что останется в конце концов от всей твоей
огненной жизни, кроме маленькой горстки пепла?
Г. Мелвилл, «Моби Дик»

8.

8.

Рекс знавал многих азари, и некоторых, пожалуй, ближе, чем хотелось бы, но похожие на Лиару ему до недавнего времени не встречались. То, что Шепард не вышвырнула девчонку с корабля при первом заходе «Нормандии» в порт, порядком его озадачило, но кроган смолчал: если капитану хочется иметь под боком археолога на коротком поводке, так тому и быть. Рекс не возразил и тогда, когда Шепард пропустила несколько их спаррингов подряд, уча Т’Сони обращаться с пистолетом. В конце концов стало очевидно, что усилия того стоили: у новенькой оказался неплохой биотический потенциал, и на Новерии Лиара, еще не научившаяся стрелять по людям, но уже с легкостью убивающая рахни, была для них хорошим подспорьем в бою. До Шепард ей было, само собой разумеется, далеко, и уж тем более Т’Сони не могла сравниться с кроганским боевым мастером, но Рекс, не выпускавший ее из поля зрения в течение всей миссии, с немалым удивлением отметил, что при должных тренировках малышка не только сравнится по мощи со своей матерью, но и превзойдет ее задолго до того, как станет матриархом.

Лиара редко покидала свою комнатку за медицинским отсеком и почти не общалась с экипажем. Она сдружилась с доктором Чаквас, однако большую часть времени коротала в одиночестве, продолжая начатые на Теруме исследования. Рекс, служивший бок о бок с азари-наемницами и немало глазевший на синекожих танцовщиц в барах, сперва пришел к выводу, что если глубоко внутри Лиары когда-то и существовала жажда новизны, заставлявшая ее соотечественниц покидать родной мир в поисках приключений, то вряд ли ей суждено однажды пробудиться к жизни. Потом, исподволь наблюдая за Т’Сони, он обнаружил, что первое мнение было ошибочным. Да, она отличалась от большинства азари, бесцельно тративших молодые годы в богом забытых барах, и подчас поражала окружающих наивностью суждений, но Рекс не мог отрицать очевидное: Лиаре не хватало жизненного опыта, но ум ее был острым, а сердце — храбрым, и если Шепард раньше него заметила эти достоинства, оставалось только молча отдать должное ее прозорливости.

— Мне бы хотелось побывать на Тучанке, — произнесла Лиара, нарушив молчание. — Вы скучаете по ней?

— Если думать о том, что оставляешь позади, далеко не уйдешь, Т’Сони, — бросил Рекс, заглядывая в очередную пустую комнату, встретившуюся им по дороге. — На Тучанке ты бы увидела кучу бесплодных камней да горсть никчемных дураков. И то, и другого в Галактике везде хватает.

— Но это же ваш дом, — возразила Лиара. — После Новерии я часто думаю о том, что мне придется вернуться на Тессию, хочу я того или нет... Теперь, когда матери нет в живых, кто-то должен заняться завещанием. Привести дом в порядок. Как вы думаете, коммандер Шепард ведь поймет, если я попрошу — как это называется?.. — увольнительную?

— Коммандеру Шепард будет плевать, — откликнулся Рекс с ухмылкой. — Что на тебя, что на меня, что на кого еще... Учись с легкостью отпускать людей, покуда есть достойный пример перед глазами. Авось научишься.

— Я так и не смогла попрощаться с мамой. — Лиара печально покачала головой. — Мы были так близки во времена моего детства, что... Часть меня до сих пор верит, что стоит мне переступить порог нашего дома — и она встретит меня, как встречала тысячу раз.

— Это худшая часть тебя, Т’Сони. Но не переживай. Она умрет так быстро, что ты и не заметишь.

— Мне кажется, я еще не готова расстаться с этим.

— Ну надо же, — фыркнул Рекс. — Никто не бывает готов. Но в твоем возрасте мир меняется быстро. Пройдет пару лет — и ты обнаружишь, что не помнишь толком уже ни Новерии, ни «Нормандии», ни прежней себя... Можно только позавидовать.

— Вы убили собственного отца, — с дрожью в голосе сказала Лиара. — Сколько лет понадобилось, что бы забыли об этом?

— Тот, кого я убил, уже не был моим отцом. Я попрощался с ним задолго до этого, как и ты попрощалась с Бенезией. В этом единственное сходство между нами. Других не ищи.

— Но вы так и не вернулись домой.

— Я достаточно говорил об этом с Шепард. Не вижу причин говорить еще и с тобой.

— Я вас не осуждаю. — Лиара ответила на резкость столь мягко, что Рекс укорил себя за грубость. Шепард с ее деланым спокойствием могла выдержать и куда более тяжелый разговор, но в обществе Т’Сони стоило подбирать другие слова. — Я просто хочу понять... Сколько пройдет лет, прежде чем я забуду. Не смирюсь, не вычеркну из памяти... Забуду по-настоящему.

— Столько не живут, — просто сказал Рекс. — Ни кроганы, ни азари.

Лиара больше не проронила ни слова. Они шли по коридору уже достаточно долго, открывая все попадающиеся на пути двери и заглядывая в пустующие комнаты, разоренные временем, но так ничего и не нашли, а судя по тому, что динамики молчали, поиски Шепард и Кайдена тоже не увенчались успехом. Наконец, когда они потеряли надежду отыскать маяк, в конце коридора забрезжил неестественно яркий свет. Рекс остановился в нескольких метрах от выхода, сжимая крошечную руку Юты, и в облаках танцующей пыли увидел впереди поднимающийся к потолку шпиль. Лиара подняла голову и посмотрела на него с таким нетерпением во взгляде, что Рексу оставалось лишь вновь признать свою ошибку. В этой девочке изнутри разгоралось такое пламя, что ни одна другая азари, за исключением разве что Алины, не могла сравниться с ней.

— Штука не в том, чтобы забыть, — обратился он к Лиаре, не отрывая взгляда от протеанского маяка. — Ты получаешь шрамы и учишься жить с ними. А если учишься скверно... Проще подохнуть в первой же канаве. «Отбросить коньки» — слыхал я как-то такое выражение от Шепард.

— Я запомню, — откликнулась Лиара с улыбкой.

Вместе они шагнули в сияющий прямоугольник света, которым заканчивалось широкое устье коридора. Солнечные лучи падали сквозь прорехи в потолке, сплетая вокруг маяка золотой узор. Задрав голову вверх, Рекс увидел тронутую близящимся закатом синеву неба, и подивился неожиданной смене погоды: всего четверть часа назад на улице назревала гроза. Но когда он с недоумением повернулся к Лиаре, чтобы поделиться своим наблюдением, то обнаружил, что молодой азари уже нет за его спиной, как нет и прохода, через который они вышли. Позади простирались каменистые равнины Тучанки, обагренные клонящимся к горизонту солнцем.

9.

9.

Кайден и Шепард в молчании шли через анфиладу перетекающих друг в друга комнат. Некоторые были просторны, как залы, другие узки, будто клетки. По стенам из темно-зеленого малахита, украшенного прозрачными разводами патины, вились трещины. Застоявшийся воздух казался густым, тишина — почти осязаемой. Пятьдесят тысяч лет изнутри точившая здание, она давным-давно ждала, чтобы ее нарушили, и Кайден, смирившийся с тем, что Шепард не собирается вступать в разговор, начал первым:

— Коммандер, если я должен взять свои слова обратно, чтобы вы перестали отмалчиваться в моем присутствии, я это сделаю.

— Вы хоть понимаете, что сейчас я вас ненавижу даже сильнее обычного? — спросила Шепард с неподражаемым самообладанием, изо дня в день восхищавшим его. — Потому что извиняться должны не вы.

— Не я, — согласился Кайден спокойно.

Ей действительно стоило принести извинения за с такой легкостью брошенный упрек в трусости — не только потому, что Кайден ничем не заслужил его, но и потому, что Шепард прекрасно знала: сложно придумать обвинение, которое сильнее ранило бы его гордость. За долгие часы, проведенные на «Нормандии» за разговорами, она могла убедиться, что Альянс как символ всего, чему они служили и за что сражались, имеет для него не меньшее значение, чем для нее самой. Впрочем, Кайден не винил ее. В какой-то момент он понял, что прекрасно улавливает разницу между тем, что Шепард говорит, и тем, что думает.

Через несколько метров узкий коридор расширялся, образуя вытянутую в длину каплевидную комнату, у правой стены которой лежали, одно на другом, два обезображенных тела. В них с трудом можно было узнать кроганов: плоть рваными ошметками свисала с их обглоданных костей, а там, где на трупах сохранилась кожа, можно было различить высохшие кровавые язвы. Шепард попробовала вызвать по радиосвязи Рекса, но ни он, ни Т’Сони не отвечали.

— Я бы сказала, что эти парни послужили кому-то добрым обедом, — сказала она, с раздражением отключая связь, — но что-то не могу представить животное, которому под силу справиться с кроганом. Тем более — с двумя. Достаньте-ка пистолет, лейтенант.

— А вам ведь это нравится, — заметил Кайден, глядя ей в спину.

— Еще как.

Луч света, вспыхнув над головой Шепард, внезапно вздрогнул и рассыпался на множество маленьких искр, словно прошел через водную гладь. Приглядевшись, Кайден увидел, что комнату делит на две части прозрачная стена, но прежде чем он успел предупредить коммандера, в двух шагах от мертвых кроганов невидимая сила подкинула ее в воздух, как перед маяком на Идене Прайм. Он бросился к ней, не отдавая себе отчета в необдуманности этого поступка, и тут же почувствовал, как капкан света смыкается вокруг, до боли слепя глаза.

10.

10.

Начался прилив. Когда Лиара обернулась, то увидела, как волны слизывают с влажного песка длинную вереницу следов. Еще несколько мгновений, несколько тихих всплесков, накативших один за другим, — и берег, пустой и призрачный в туманных облаках лунного света, снова выглядел так, будто уже тысячу лет по нему не ступало ни одно живое существо. Плавно изогнувшаяся линия песчаных отмелей исчезала вдали за нагромождением усыпанных ракушками скал, у подножия которых ласково перешептывалось море. Эхо его шепота доносилось до Лиары сквозь теплую мглу летней ночи, сотканной из соленого дыхания ветра и хрупкого узора звезд, светивших над нею. Она понимала, что звук этот — лишь шум прилива, но сотни разных нот сплетались в нем так чисто, и неразделимо, и ясно, будто с ней голосом моря говорила Вселенная.

Лиара запрокинула голову и, глядя на распахнувшееся в вышине черное небо, не заметила, как наступила на что-то острое — как осколок стекла. Охнув, она замерла на месте. Мамины пальцы выскользнули из ее разжатой ладони.

— Что случилось, Крылышко мое? — спросила мать, оборачиваясь. Высокая, тонкая фигура, плоть от плоти самой ночи, чернела над колышущейся позади нее зеленоватой тканью моря.

Лиара шмыгнула носом.

— Гляди-ка... — Мать склонилась к ней. — Ракушка. Наверное, вынесло на берег прошлым приливом.

Бенезия опустилась рядом с дочерью на колени и взяла в руки большую продолговатую раковину с пустым щербатым нутром. От зазубренного устья в разные стороны расходились костяные лучи.

— Ступай осторожно, Лиара. Здесь таких может быть много.

— А что это?

— Эта ракушка была для кого-то домом, — пояснила Бенезия. — Раньше внутри нее жило живое существо.

— А где оно теперь?

— Ушло. Но куда — никто не сможет тебе сказать.

Лиара нахмурилась, глядя в спокойные глаза матери, на дне которых притаилась пустота: не страшная, но чужая, незнакомая ей пустота грусти, обреченности, одиночества.

— Всем нам рано или поздно приходится покинуть свой дом, — успокоила ее Бенезия в ответ на немой вопрос. — Однажды ты вырастешь, Лиара, и улетишь с Тессии, чтобы найти свое место среди звезд. Так наши предки уходили в море на кораблях, чтобы исследовать неизвестность, лежащую за горизонтом. Так теперь мы оставляем наш дом, чтобы увидеть космос. Ты удивишься, когда узнаешь, насколько тесен мир, в котором ты родилась... и насколько огромен тот, что ждет тебя впереди.

— Но мое место — рядом с тобой, — сказала Лиара с упрямством, какое знакомо лишь детям. — Я не улечу. Я тебя не оставлю. Ни за что тебя не оставлю!

— Маленькое мое Крылышко... Давай, прислони ее к уху. Слышишь?

Лиара поднесла к лицу тяжелую раковину и закрыла глаза. В темной утробе нарастал шелест: словно тяжелые волны одна за другой накатывались на пологий берег.

— Шумит... как море, — произнесла она, вслушиваясь в далекий звук, поселивший тревогу в ее сердце.

— Вселенная говорит с тобой тем же голосом, что и океан, — сказала Бенезия, сжимая маленькую ладонь дочери. — Она звала нас еще в то время, когда мы не знали, как строить корабли, и зовет теперь.

Бенезия простерла руку к горизонту. Две падающие звезды расчертили небосклон пламенеющими голубыми хвостами и погасли там, где небо сливалось с морем.

— Представь, сколько в ней тайн, которые тебе предстоит разгадать, сколько людей, которых ты повстречаешь, столько миров, которые ждут твоего прихода... Однажды ты поймешь, что не можешь сопротивляться этому зову, и отправишься в путь.

— Но я не хочу уходить, — замотала головой Лиара. — Я хочу остаться с тобой.

— Мы расстанемся не навсегда, — постаралась утешить ее Бенезия, видя, что дочь дрожит. — В одном из этих дальних миров мы однажды встретимся снова, я обещаю тебе. Я клянусь тебе самой нерушимой клятвой: за нашим прощанием всегда последует новая встреча. Мы встретимся — и я буду любить тебя так, как прежде, и поцелую, как всегда целовала, и мы проведем столько времени вместе, вдвоем, сколько ты захочешь... Тысяча лет — это долгий срок, Лиара. Тысяча лет любви, тысяча лет сожалений, тысяча лет радости. Но сколько бы ни прошло времени, сколь далеко мы ни были бы друг от друга, я и через столетия протяну тебе руку... и скажу, как я горжусь тобой, мое Крылышко.

— Но тот, кто жил в этой раковине... Он ведь не вернется, — тихо сказала Лиара, еще не зная, но уже чувствуя, что бывают дороги без возврата и разлуки, которым нет конца. — А вдруг я тоже не смогу вернуться к тебе? Вдруг я не найду тебя?

Она вложила руку в ладонь Бенезии, и они, рука в руке, долго стояли, глядя на небо. Звезды загорались и гасли в бесконечной мгле, существующей с начала времен. Они рождались, а затем умирали, унося во тьму тысячи безымянных миров, не дождавшихся отважного мореплавателя, который нанесет их на карту. Но все эти миры, все эти чужие солнца, согревающие своими лучами пустоши далеких планет, не стоили даже крупицы времени, проведенного с матерью — всегда родной и всегда незнакомой.

Единственная дорога, по которой Лиара хотела идти, пролегала по этому пустынному берегу, принадлежащему скорее царству мертвых, нежели миру живых, и вела к дому.

— Тогда не уходи, — просто сказала мать. — Останься со мной.

«...я всегда так гордилась тобой, маленькое мое Крылышко...»

— Мама!

11.

11.

— Вам нужна помощь, коммандер?

Шепард обернулась, взглянула на него снизу вверх, устало махнула рукой и, откинувшись назад, прислонилась спиной к металлическому шкафчику.

— Замок заело, — недовольно буркнула она, хлопнув по дверце ладонью.

— Давайте я посмотрю, — предложил Кайден. — С ними это бывает.

— Да к черту. Хотела перебрать свое оружие, но проку от него теперь никакого.

— Еще не поздно всё исправить. В конце концов, мы подчиняемся Альянсу, а не Совету, и…

— Какой вы оптимист, надо же. Ну и что вы собираетесь делать, позвольте спросить?

Кайден опустился на пол рядом с Шепард. Голоса их гулко раздавались в тишине, ненадолго дарованной им или перед боем, или перед смертью. Игра теней в обволакивающем полумраке палубы вырисовывала тонкий профиль женщины, сидевшей с ним рядом, и смягчала ее черты, стирая личину солдата. Через сколько трупов бы она ни перешагнула, не оглядываясь, сколько бы битв ни выиграла в одиночку, сейчас ей был нужен друг.

— То же, что и вы, — пожал Кайден плечами. — Бороться.

— Только вот с идиотами бороться сложнее, чем с Сареном и гетами, — усмехнулась Шепард. — Мне бы вашу отвагу, лейтенант. Ну и что, по-вашему, мы победим?

— Да. Думаю, да, — ответил Кайден.

После этих слов, в которые он сам едва верил, надолго воцарилось молчание — печальная, спокойная и почти безмятежная тишина, не оставлявшая саднящего чувства в груди.

— Столько людей погибло, пока Сарен искал канал… Подопытные в его лабораториях… простые гражданские… колонисты на Феросе. Уильямс. — Ее усмешка стала горькой. — Чего ради? Мы сложа руки торчим в доках. Проиграть, даже не вступив в бой, — вот что по-настоящему страшно.

— Вы считаете, что мы проиграем?

— Мы проиграли битву, но битва — это еще не вся война... — Шепард запрокинула голову, глядя в потолок, как всегда делала, когда задумывалась, и на сей раз недолгая пауза в разговоре показалась Кайдену почти вечностью. Он знал, что она чувствует, но не мог разделить с ней эту горечь заранее обреченной на поражение войны. — Я не знаю. Впервые в жизни я не знаю вообще ни черта. Я втянула вас в войну с крохотным шансом на победу. И даже если мы остановим Сарена — это будет просто отсрочка. Затишье, после которого начнется такая буря, что...

— Вы справитесь.

Кайден коснулся тыльной стороны ее руки, накрывая ее своей, но лишь на несколько мгновений почувствовал тепло. Шепард поднялась на ноги и напряженно произнесла, меряя шагами лоскут света перед шкафчиками, вырванный тусклыми лампами у чернильно-синего мрака:

— Я не люблю — никогда не любила — проигрывать, потому что поражения задевали мою гордость. И не проигрывала. Ни разу, чего бы это ни стоило. Но оказалось, куда сложнее делать ставки, когда речь о чем-то большем, нежели моя долбаная гордость.

Он поднялся за ней следом. Шепард, договорив, остановилась и замерла, прислонившись лбом к шкафчику. Кайден смотрел, как она, неподвижная, стоит на месте, касаясь рукой металлических пластин, и сделал шаг вперед, не отдавая себе отчета в том, что собирается сделать. Его губы коснулись нижнего позвонка над примятым воротом формы. Шепард не шевельнулась. Волосы ее после Вирмайра, почувствовал Кайден, еще пахли солнцем и солью.

— Мы не проиграем, — произнес он, щекоча дыханием покрывшуюся мурашками кожу.

— Кайден.

— Я буду с тобой, куда бы ты ни пошла. Обещаю.

На губах остался вкус морской соли, и Кайден, закрыв глаза, вдруг вспомнил, что так и не сказал этих слов. Память была слишком горькой и слишком сильной. Он медлил, а когда наконец решился, на них обрушился, неестественно громкий в тишине, голос Джокера, передавшего сообщение от Андерсена. И то, что сейчас эти слова наконец звучали, что женщина, которую он любил, по-прежнему стояла рядом, не могло быть правдой. Видение неслучившегося прошлого было сладким до тянущей боли, но он с легкостью променял бы его на настоящее — холодное, горькое настоящее, которое заслужил.

12.

12.

Багровое, будто налитое кровью солнце низко стояло над горизонтом. Свет его, падающий на громоздящиеся друг на друга камни, заставлял глубокие тени вытягиваться в длину, превращая мертвые обелиски над могилами предков в подобия солнечных часов, отсчитывающих срок, отведенный живым. Рексу всегда казалось, что кроганам отпущено слишком много: когда твоя жизнь длинна, когда ты не замечаешь ее медленного, но неминуемого приближения к концу, куда проще растратить тысячу лет на глупые ошибки и пустые сожаления о них, надеясь, что останется время исправить сделанное. Но большинство подходило к краю с пустыми руками. Что такое тысяча лет, если неизбежный их итог — еще один шаг к неизбежному вымиранию твоего народа? Растения отживают свой век и умирают, освобождая место молодой поросли, пробивающейся из-под земли. Кроганы умирают, оставляя после себя бесплодную почву. И сейчас, глядя со взгорья на кладбище, затопленное солнцем, как кровью, Рекс подумал о том, что настанет день, когда вся Тучанка превратится в разоренный памятник его народу — в огромный некрополь среди руин так и не восстановленных ими городов, где однажды перестанут появляться новые могилы.

Он спустился вниз по крутому склону и вошел в долину. Один. Впервые за многие годы — безоружный. Здесь, в месте захоронения предков, где пустые глазницы их черепов наблюдали за ныне живущими, было не место насилию и вражде. Оставленные на обелисках как напоминание о том, откуда произошли кроганы и куда лежит их путь, черепа, казалось, насквозь видели каждого, кто представал пред их мертвыми очами. Рекс слишком чтил традиции своего народа, чтобы осквернять память предков оружием, принесенным в священное место захоронения.

За облаками песка, которые во время бурь до белизны шлифовали кости умерших, он различил силуэты облаченного в броню отца и его людей. Беспощадно красное солнце искажало их огромные тени. На мгновение Рексу показалось, что это лишь мираж, которым дурачит его пустыня, но стоило, приблизившись, заглянуть отцу в глаза, чтобы понять: нет, не вина в том пустыни, что лишь один из них уйдет сегодня живым.

— Мой сын.

Джаррод был уже стар, но годы не склонили его к земле и не умалили грозной силы, по-прежнему кипевшей в кряжистом теле, сросшемся за годы войны с изрытой пулями и осколками снарядов броней. На поясе у него висел нож, за спиной — дробовик.

— Отец.

Они обменялись сухими приветствиями и замерли друг против друга, не произнося ни слова. По правую руку от отца стоял Рив. Не отрывая от них взгляда, Рекс скорее почувствовал, чем увидел, как позади возникли, в назначенный срок исполняя просьбу, члены его собственного кранта. Те, что много лет назад сражались за него во время посвящения. Те, что теперь готовы были опустить оружие за ним следом, чтобы не допустить новой войны, грозящей уничтожить всё, что осталось от кроганской расы.

Если Джаррод, поставив свою ненависть выше разума, решит пойти против Совета Цитадели, у кроганов не останется сил для восстановления своего мира. Рекс понимал это лучше прочих. Он знал, что в бою Джаррод беспощаден и жесток. Рекс годами учился у него, перенимая отцовские умения и повадки, благодаря которым впоследствии смог прославиться далеко за пределами клана. Именно отец научил его ценить хорошую честную схватку. Он растил сына, способного управлять Урднотами не хуже, чем он сам. Но теперь, когда ненависть до того слепила Джарроду глаза, что лишь кровь могла утолить снедавшую его боль — боль побежденного, поверженного воина, — их пути расходились. Рекс понимал, что война ослабит кроганов, и без того оказавшихся на грани выживания. Если не направить все силы на борьбу с генофагом, болезнь сотрет с лица Тучанки любое напоминание о том, что некогда ее населял бесстрашный и грозный народ.

Он пытался убедить другие кланы в том, что необходимо заняться земледелием и возродить экологию Тучанки, так и не восстановившуюся после ядерной зимы. Чтобы выжить, они должны были обратиться к своим корням и попытаться вернуть то, что утратили столетия назад. После Рахнийских войн кроганы привыкли жить подачками саларианцев, получая в качестве благодарности оружие, земли и технологии. Всё равно что хищники, питающиеся падалью, говорил Рекс. Его речам внимали, не перебивая, лидеры кланов, их славные воины и мудрые шаманы... Но как победить врага, если оружие против него бессильно?

Кроганы разучились строить и созидать. Только воевать, как хотел того Джаррод, они по-прежнему умели.

— Зачем ты позвал меня, отец?

— Чтобы попытаться образумить тебя, сын. — Глаза Джаррода были красны, как заходящее солнце. — В последний раз. — С этими словами он простер руку и широким движением указал на собравшихся позади него воинов, пришедших поддержать своего воеводу. — Ты был бы ценным дополнением к моему войску, Рекс. Не дай упрямству погубить тебя.

— Упрямишься ты, — огрызнулся Рекс. — Вы собираетесь воевать с расами Совета тем оружием, что они вам дали, и надеетесь победить.

— Кроганы — гордый народ. Война докажет саларианцам, что нас не сломить болезнью.

— Мертвецам гордость ни к чему.

— Мы все равно обречены, — отрывисто бросил Джаррод. — Скажи, хоть одно зерно, брошенное вами, взросло в почве Тучанки? Наши традиции, наша наука... Ничего не осталось. То, что мы не уничтожили сами, нам помогли уничтожить другие. И они поплатятся за это страданиями куда большими, чем те, что обрушили на нас.

В плотно сомкнутых рядах за его спиной раздался гул одобрения.

— Рекс, брось свою затею, пока не поздно, — попытался урезонить брата Рив. — Мы должны выйти на войну плечом к плечу, как Урдноты выходили веками. Всем кланом. Отец поведет нас в битву, и мы, пусть и пролив немало крови, вернемся домой с победой.

— А когда я умру — а моя смерть близка, сын, — ты займешь трон, принадлежащий тебе по праву. В конце концов вся Тучанка склонится пред тобой. Если кто и способен объединить ее, так это ты.

«Не много чести в том, чтобы править мертвецами», — подумал Рекс, оглядываясь назад. Войско отца значительно превосходило по численности его небольшой крант. Если будет бой, все, кто решится выступить против Джаррода, погибнут. Но неужели отец решится поднять оружие в священном месте, оскорбив память предков?

Окидывая взглядом пришедших с отцом воинов, Рекс понял, что пытается выиграть давно уже проигранную войну. Он не мог вести за собой тех, кто видел высшую доблесть в том, чтобы умереть в сражении за попранную честь и сломленную гордость. Отец победил, как побеждал всегда. Никому нет дела до выживания их народа. До будущего детей, которым предстоит жить на разоренной земле. Рекс надеялся, что со временем убедит отца и клан в своей правоте... Что ж, он ошибался.

— Выбирай, Рекс, — произнес отец, пристально глядя на него. — Или ты пойдешь с нами сражаться против общего врага... Или погибнешь сейчас, сражаясь против своих.

— Кроганы не убивают друг друга на священной земле, — тяжело ответил Рекс, встретив его взгляд.

— Ты дурак, если веришь, будто у нас осталось хоть что-то святое, — зло бросил Джаррод. — Выбор за тобой. Умереть в неравном бою, подняв руку на отца... Или править Тучанкой.

Окровавленное солнце сияло в небе, уже наполовину скрывшись за горизонтом. Ветер гнал по земле багровые облака пыли и песка. Если сегодня у могил предков прольется кровь, никто не увидит в красной пустыне ее следов.
Рекс снова оглянулся на своих людей, потом перевел взгляд на отца и брата. Черепа, увенчивающие обелиски, взирали на живых с безразличием и усталостью. Даже для них традиции, в течение многих тысячелетий остававшиеся незыблемыми в сознании всех обитателей Тучанки, уже ничего не значили.

Отец сказал: «Выбирай». Вернись в лоно своего клана, к семье, взрастившей и по-прежнему ждущей тебя, — или умри, из последних сил цепляясь за тающую надежду построить иное будущее.

Рексу показалось, что он никогда не делал выбора проще.

Он поднял голову, чтобы ответить отцу, но тут мягкий женский голос, приносящий одновременно и боль, и свет, позвал его с другой стороны пустыни, снова и снова называя по имени:

— Рекс... Рекс!

13.

13.

Кайден рванулся вперед, чувствуя, как лопаются плотные нити окутавшей его паутины. Коммандер лежала на полу, спеленатая по рукам и ногам тонкой прозрачной субстанцией с белыми клейкими прожилками. Он разорвал кокон, едва отдавая себе отчет в том, что сам только что очнулся в подобном, и тут же задрал рукав формы Шепард, пытаясь нащупать на ее запястье биение пульса.

Пульс был в порядке, но она некоторое время не приходила в себя и открыла глаза только тогда, когда Кайден сильно тряхнул ее за плечи.

— Что за черт?..

Коммандер приподнялась, опираясь на руку, и осторожно выглянула из-за плеча склонившегося над ней Кайдена.

— Обернитесь, лейтенант. Медленно.

Но он, вопреки ее предостережению, обернулся слишком резко, и притаившийся у стены силуэт одним движением метнулся вперед, им навстречу. Кайден рефлекторно возвел барьер, выбросив руку, и прижал Шепард к земле. Биотическое поле остановило струю ядовитой жидкости всего в полуметре от них. Тягучие капли стекали по мерцающему щиту, образовывая на каменном полу клейкую лужу. Немного поодаль, в мутном пятне падающего сквозь узкую прорезь окна света, замер многоногий паук с гибкими лапами, покрытыми прозрачной шерстью. Он настороженно следил за своими жертвами десятками хищно блестевших глаз, которыми было усеяно его угольно-черное тело. Кайден пригляделся и различил позади хищника сотни подобных отблесков — вся паучья стая, скрытая тенью, ждала решения своего вожака.

Шепард сняла с предохранителя пистолет. Следом за ней потянулся к оружию и Кайден.

Пауки двигались с молниеносной быстротой, зажимая их в кольцо, и почти не оставляли пространства для маневра. Даже биотические поля лишь ненадолго оттесняли их. Одна волна сменяла другую, следом за крупными особями появлялись орды их детенышей, и скоро все помещение покрылось живым ковром жаждущих крови тварей. Шерстяные покровы поблескивали в разреженных лучах сочащегося снаружи солнца.

Десятью минутами позже Шепард и Кайден, израсходовав добрую половину термозарядов, привалились к стене, окруженные десятками трупов. Вымотанные до предела короткой, но стремительной схваткой, они оба тяжело дышали.

— Всё?

— Вы добили последнего, коммандер.

— Одна из этих тварей меня укусила, — недовольно сказала Шепард, потирая две розовые точки у локтевого сгиба. — Что за дрянь здесь вообще происходит?

— Дайте я посмотрю.

— Ерунда.

Шепард было вывернулась, но Кайден удержал ее. Осмотрев след укуса, набухающий чуть выше локтя, он машинально снял лоскут паутины с подвернутого рукава ее формы и, подняв голову, встретился с Элизабет взглядом.

— Вам нужно к доктору Чаквас, и лучше поскорей.

— Вы определенно не помогаете мне сохранять боевой дух, — фыркнула Шепард, глядя на него снизу вверх. — Думаете, я на самом деле свалюсь из-за небольшого укуса? Да я бессмертна, как Бласто.

— Вы вообще когда-нибудь боялись смерти, коммандер?

— Это я иронию слышу в ваших словах? Ну неужели.

Шепард едва заметно усмехнулась и, на ходу меняя термозаряд в пистолете, пошла дальше по коридору. Звук ее шагов гулко отражался от стен, покрытых липкими ошметками паутины, и поднимался вверх по узким, как колокольни, арочным пролетам. Только потом, обернувшись, она добавила:

— Если бы я всеми способами не цеплялась за жизнь, я бы тут с вами не стояла. Смерть — это то, к чему солдаты вынуждены, даже обязаны в конце концов привыкнуть. Вы вступили в армию, зная об этом. Я тоже. Но привыкнуть и смириться — разные вещи.

Она сняла с шеи цепочку с армейским жетоном. Серебристая бляшка с вытравленными на металле буквами и цифрами матово переливалась в лучах рассеянного света, льющегося сквозь прорехи на стыке между стенами и потолком.

— Зачем нам дают их, по-вашему?

— Чтобы опознавать тела погибших в ходе военных действий... и не хоронить солдат в безымянных могилах.

— Эта штука напоминает мне о том, что я смертна, — с невеселой улыбкой сказала Шепард. — Прошло немало времени, прежде чем я свыклась с мыслью, что стою одной ногой в могиле. Я помню об этом. Всегда. И о Уильямс, черт вас подери, тоже помню.

Когда она подняла голову и посмотрела Кайдену в глаза, он впервые почувствовал, что она уязвима не меньше его самого, будто сейчас их роднила смерть, в конечном счете неизбежная для обоих.

— Как вы оказались во флоте? — задал вопрос Кайден, пытаясь совладать с собой. Он знал, что Шепард лет росла на улице, но никогда не спрашивал о том, что привело ее в армию.

— Пыталась выбраться из болота, — коротко ответила Шепард. Замолчала. Затем, пройдя несколько десятков метров по излучине круто повернувшего коридора, нехотя продолжила: — В отличие от вас, лейтенант, я никогда не думала о службе в армии как о чем-то... большем. Я была уверена, что это работа не хуже и не лучше прочих. Работа — и всё.

— То есть вы считаете, что в этом я ошибался, — заключил Кайден. — Что все принципы, из-за которых я пошел служить в армию, все идеалы Альянсы...

— Нет, — спокойно перебила его Шепард. — Вы были правы. Ошибалась я.

Новое:

14.

14.

Они нашли Рекса и Лиару в зале с протеанским маяком, остроконечный шпиль которого уходил к потолку. Он показался Элизабет больше того, что они нашли на Идене Прайм, и походил скорее на тонкую иглу, чем на обелиск. Лиара помогала Рексу подняться; маленькая Юта сидела в отдалении, наблюдая за ними с не по-детски серьезным выражением лица.

— Шепард! — с облегчением воскликнула Лиара, обернувшись. — Я боялась, что с вами могло что-то случиться. Слава богине, вы в порядке.

— Скорее что-то случилось с вами, — заметил Кайден. — Мы пытались выйти на связь, но вы не отвечали.

— Я помню свет, — призналась Лиара, вдруг замявшись. Несколько мгновений она казалась оцепеневшей, будто воспоминания о том, что произошло, обладали над ней непреодолимой властью. — А потом — темноту и странный сон о забытом дне из моего детства... Я так хотела остаться там, остаться навсегда, что сейчас мне становится страшно.

— Ты крепче, чем кажешься, — произнес Рекс, положив ей руку на плечо. — Крепче, чем сама привыкла считать. Я тоже видел какую-то дрянь, Шепард.

— Полагаю, мы все что-то видели, — хмуро заключила Элизабет, подходя к протеанскому маяку. Она провела рукой по его поверхности, стирая слой грязи. Под ней обнажился металл, покрытый светящимися синими прожилками. Спустя пятьдесят тысяч лет маяк еще работал, но она не ощутила ничего похожего на то, что испытала несколько месяцев назад на Идене Прайм.

«Радиус действия больше, — поняла она, сопоставив слова Лиары с собственными догадками. — Нас всех зацепило на одинаковом расстоянии от маяка... Но почему я не увидела то же, что и раньше?»

Запись с протеанского маяка осела в подсознании ночными кошмарами: медленные, тихие, безмолвные, они бросали тень на каждый ее сон, и чем сильнее Шепард боролась, пытаясь плыть против течения, тем сильнее затягивал водоворот чужих воспоминаний. Но то, что она увидела, пока лежала в паучьем коконе, не имело с протеанским видением ничего общего. Сон выпотрошил ее, выворачивая наизнанку мысли, желания, мечты — и оставляя скребущуюся пустоту.

Металл, едва ощутимо вибрируя, впитывал тепло пальцев, но оставался холодным. Что же видели остальные? Из всех них только Лиара решилась рассказать о своем сне. Пока Шепард изучала маяк, та несмело поведала о привидевшейся ей встрече с матерью, постоянно сбиваясь и замолкая, но все же с облегчением делясь своей болью. «Не помню, кто стрелял последним, — рассеяно подумала Элизабет, вспоминая Новерию. — Я. Рекс. Или она сама?»

— Только ты, похоже, не видела ничего, — мягко произнесла Лиара, присаживаясь на корточки перед Ютой. Маленькая кроганка подняла на нее задумчивый взгляд. — Тебе можно только позавидовать, малышка. У тебя нет мечты, которая не исполнилась... Ошибок, которые ты хотела бы исправить... Сомнений и сожалений.

— Это ненадолго, — угрюмо пообещал Рекс.

Шепард наконец добилась того, чего хотела: провела по поверхности маяка в том месте, нажатие на которое включило голографический интерфейс. Буквы на долю секунды показались незнакомыми, но она потом она с легкостью принялась читать одну надпись за другой.

— Я могу вам чем-то помочь, коммандер? — спросила Лиара, не осмеливаясь подойти ближе.

— Можете посмотреть, если хотите, — пожала плечами Шепард. — Но только я понимаю язык.

— Кто-то явно перенастроил этот маяк. Попробуйте найти логи, если сможете, — посоветовал Кайден.

— Уж я бы сообразила, лейтенант.

Записям, которые она читала, было пятьдесят тысяч лет. Вот и всё, что осталось от цивилизации, некогда населявшей даже отдаленные уголки Галактики, — руины да хроника на мертвом языке. Сперва шли короткие и лаконичные пометки о регулярной настройке маяка, потом Шепард вышла на базу сообщений и отыскала записи о начале вторжения Жнецов. «В один прекрасный день ты увидишь, как небо твоего мира горит в огне», — вспомнила она недавний разговор с Рексом. Остановить их не смогли протеане, не смогут, скорее всего, и люди. Если один Властелин уничтожил столько кораблей, какой понадобится флот, чтобы противостоять всем Жнецам, когда те вернутся на поле жатвы?

Она обернулась на Лиару, Кайдена и Рекса, стоящих в отдалении, и вдруг успокоилась. В программах новостей только и говорили о том, какой невероятный подвиг совершила команда «Нормандии», но в действительности эти битвы, изрядно приукрашенные журналистами, дались ей легко. Выживание на Торфане в одиночку, когда приходилось ползти по мертвым телам своих же солдат, вдыхая запах опаленной кожи и сгоревшего мяса, — вот что оставило шрамы. Теперь то время отдалилось, поблекло, и хотя Шепард была не из тех, кто мучается раскаянием или виной, она с облегчением почувствовала, что стальная хватка последних двадцати лет жизни, взрастившей ее таким человеком, каким она пришла к этой черте, наконец ослабевает.

Потратив десять минут на пролистывание ровных колонок текста, она нашла то, что искала.

«Катаан понес огромные потери в первые же несколько дней, — гласила запись. — Наши попытки оказать сопротивление бесполезны. Поняв, что не можем бороться, мы собрали всех, кого смогли, в этом храме. Люди измучены страхом. Чтобы облегчить ужас обрушившегося на нас несчастья, было решено перепрограммировать один из последних сохранившихся в городе маяков. С их помощью мы всегда передавали информацию из разума в разум, связывая миры и их обитателей друг с другом, но наш век кончен. Мы обречены погибнуть. Единственное, что нам остается, — найти убежище в прошлом, в мечтах и воспоминаниях об утраченной жизни, сладостных настолько, что мы не ощутим страданий неизбежного конца».

— Мы нашли еще одно тело, Шепард, — подала вдруг голос Лиара из другого конца помещения. — В соседней комнате.

— Не тело, — поправил Рекс. — Кости.

Шепард коснулась маяка в последний раз. Голографическая панель поблекла и погасла.

— Готова поспорить — обглоданные, — предположила она.

Прочтенное почему-то оставило осадок грусти, а не гнева. Протеане должны были сражаться до конца, до последнего вздоха, но разве могла она их винить — и разве это имело значение теперь, когда все они пятьдесят тысяч лет как мертвы?

— Отличный способ охоты для хищника, — продолжила Шепард, пытаясь обобщить факты. — Маяк — готовая ловушка. Что может быть проще, чем сожрать замечтавшуюся жертву?.. Эта штука заслуживает того, чтобы ее взорвали ко всем чертям.

— Коммандер! — встрепенулась Лиара. — Это единственный в своем роде протеанский артефакт, и пока мы не разберемся, какой цели он служит, мы не можем...

Шепард сжала в руке пульт управления, и гранаты детонировали, окутав иглу маяка облаком пламени. Мощности оказалось недостаточно, чтобы разрушить его, но поверхность пошла крупными трещинами, и голубое свечение погасло. Вместе с ним погасло, растаяло всё остальное: стены зала, сама ратуша, гряда руин над холмами... Оглянувшись, Шепард обнаружила, что стоит на выжженной земле, покрытой невысокой бурой травой. Вокруг маяка, возвышавшегося в центре пустоши, лежало множество обглоданных скелетов. С серого низкого неба лился мутный свет, распугавший пауков. Вдали кое-где можно было различить остовы протеанских зданий. От былого великолепия руин Катаана не осталось ничего.

Потом Шепард поняла, что исчезла и Юта.

— Ничего этого не было, — произнесла Лиара отстраненно. — Ни-че-го.

Элизабет сухо пересказала спутникам то, что узнала из хроники, и потом все они долго молчали, думая каждый о своем. «Даже эти цветы, которые я собирала, были похожи на васильки. Я так давно не была дома... Потому что считала, будто дома у меня нет. Но есть Земля. Разве этого мало?» Обелиск воплотил то, чего она втайне желала, и сделал эту грезу осязаемой для всех, соткав иллюзию из несбывшегося, потерянного, забытого и утраченного. Каждому, кто приближался к нему, он щедро преподносил тот же дар, что и своим создателям-протеанам, — сладкий сон, за которым следовала легкая смерть.

Перебирая воспоминания, как рассыпавшиеся с порванной нити бусины, Шепард не заметила, как впереди замаячил «Мако». Рекс и Лиара шли позади, негромко болтая. Коммандер прислушалась.

— Я подумала, Рекс... Раз вы каждый день тренируетесь в грузовом отсеке с Шепард, то, возможно, согласитесь дать пару уроков и мне?

— Если только пару, — усмехнулся кроган. — По правде говоря, я не уверен, что задержусь на «Нормандии», малышка. Ничего, набьешь пару шишек — сама научишься. Ты способная.

Над землей клубились черные, как сажа, тучи. Упали первые капли дождя, скользнув по серебристой поверхности «Мако». Шепард сняла блокировку и распахнула дверь.

— «Нормандии» еще нет на месте, — сообщила она. — Покатаемся?

Кажется, еще ни одной ее шутке окружающие не смеялись так искренне.

15.

15.

— Когда группа возвращается с задания, коммандер, латать в основном приходится почему-то именно вас, — с осуждением сказала доктор Чаквас, поднося шприц к предплечью Шепард. — Вы себя не бережете.

— Я штурмовик. Это сопряжено с риском.

— Всегда на передовой? — усмехнулась Чаквас. — С тех пор, как я лечила вас после Идена Прайм, шрамов прибавилось. Вы никогда не задумывались о том, чтобы?..

— Нет.

Чаквас служила во флоте много лет и как никто другой знала, что женщинам-солдатам нечасто удается сохранить свою красоту. Лишь немногие не остригают длинные волосы, а случай сменить форму или броню на гражданскую одежду выпадает столь редко, что большинство забывает о манерах и походке. Война изнутри выжигает всё, что может гореть. Но когда Шепард коснулась зарубцевавшейся царапины, наискось перечеркнувшей висок, доктор подумала, что коммандер красива вопреки всему.

— Почему нет? — спросила Чаквас.

Шепард пожала плечами и потерла зудящий след, оставленный шприцом.

— Это как зарубки на память. Вы ведь родились на Земле, доктор?

— Да. Но я уже много лет не была дома. Почему вы спрашиваете?

— Так. Не берите в голову.

Шепард соскочила с койки и направилась к двери, не прощаясь. Шаг ее был легким, спина — напряженно прямой.

— Мы возвращаемся на Цитадель, коммандер? — спросила Чаквас, глядя ей вслед.

— Некоторые из наших... гостей намеревались сойти. А мне все равно нужно уладить дела с Советом.

— Мне будет не хватать их, — призналась Чаквас. — Гарруса. Тали. Рекса... А вам?

— Они были хорошей командой.

Чаквас кивнула, вздохнув. Стоило ли ждать более откровенного ответа?

— Осторожнее с рукой, коммандер. Яд оказался сильнее, чем я думала поначалу. Подвижность полностью восстановится только через несколько дней.

За спиной Шепард сомкнулись двери. Чаквас включила компьютер и принялась вносить данные в ее медицинскую карту, но через минуту снова услышала голос коммандера, негромко переговаривавшейся с Гаррусом, и волей-неволей прислушалась к их разговору:

— Вы так ничего и не сказали по поводу моего решения, Шепард, — заметил Гаррус.

— А вы, поди, ждете, когда я поглажу вас по шерстке? Да пожалуйста. Вы будете отличным Спектром, Вакариан. Правда.

— Вы действительно так считаете?

— Ну конечно я так не считаю! — Шепард в очередной раз вспылила. — Вы будете отвратительным Спектром, потому что рано или поздно не захотите играть по тем правилам, что вам предложит Совет. Но я тоже, в конце концов, Спектр так себе.

Чаквас набрала несколько строчек и свернула голографический интерфейс, не переставая улыбаться.

16.

16.

Шепард разблокировала дверь и шагнула вперед, оставляя позади горящий коридор, залитый красным светом сигнала тревоги. Верхнюю часть первой палубы снесло взрывом. Над ней простирался непривычно близкий космос. Огромная голубая планета, закрывающая почти весь обзор, нависала над «Нормандией» так низко, что касалось, будто она готова сорваться. Пытаясь совладать с невесомостью, Шепард сделала несколько шагов вперед. Медленно. Слишком медленно.

— Я не брошу «Нормандию», пока есть шанс спасти ее. Вам понадобится лассо правды, чтобы стащить меня с места, — заявил ей Джокер, когда она наконец добралась до рубки.

— Идиот!..

— У каждой уважающей себя Чудо-Женщины должно быть лассо правды, — стоял на своем он. И вдруг выпалил, бросив взгляд за иллюминатор: — Они разворачиваются для следующей атаки, коммандер.

Огненный луч легко смял оболочку корабля и, вспоров обшивку, пламенеющим торнадо пронесся по мостику. Следующий удар вывел из строя двигатели. Голографическая панель пилота погасла, лишив Джокера доступа к управлению. Значит, другие системы тоже отказали. Еще немного, поняла Шепард, и от «Нормандии» останется только груда бесполезных обломков. Не церемонясь, она рванула Джокера с места.

— Осторожно, рука! — взвыл он.

Странно. Скольких солдат она потеряла на Торфане и сколько — после него? А теперь рискует жизнью ради собственного пилота, понадеявшегося спасти обреченный корабль. «Точно также я рискнула бы ради любого другого из своей команды», — вдруг подумала она, чувствуя, как обрушивается оглушающим водопадом кристальная ясность мыслей, столь чужеродная сейчас. К счастью, Рекса, Тали и Гарруса уже не было на корабле. Лиара в спасательной капсуле. Кайден... Выполняет приказ, как и положено хорошему офицеру.

Мысль, вспыхнув, мелькнула на краю сознания и погасла, как метеор. Очередной взрыв разбросал Шепард и Джокера в разные стороны. Она почувствовала, что ноги потеряли опору, и схватилась за покореженный край обшивки, беспомощно барахтаясь в невесомости. Пальцы все еще слушались хуже, чем обычно, держаться было трудно, и следующая взрывная волна безжалостно швырнула ее в открытый космос.

Со времен учебки Элизабет знала, что тело, получившее ускорение в вакууме, будет двигаться до тех пор, пока не встретит преграду. С трудом разбирая, где верх, где низ, она взглянула на гигантский диск незнакомой планеты, понимая, что в конце концов гравитация протащит ее сквозь атмосферу вместе с обломками «Нормандии», и представила, каково это — гореть заживо.

В космосе не было звуков. Она осталась наедине со звездной пылью, мерцающей на расстоянии тысяч световых лет, слушая свое сбившееся дыхание. Какие-то из этих звезд давно остыли, другие превратились в сверхновые, но их свет по-прежнему несся через Вселенную, пронзая ее насквозь тонкими лучами. Шепард на мгновение прикрыла глаза, вслушиваясь в новую, незнакомую тишину вакуума, в равнодушное молчание космического пространства, а когда открыла их, то обнаружила, что на визоре шлема мигают красные цифры, сменяя одна другую. Процент оставшегося кислорода. Баллон был пробит — значит, воздух закончится раньше, чем ускорение толкнет ее в безжалостные тиски гравитации.

Задыхаясь от недостатка кислорода, она чувствовала, что падает в пропасть, в звезды, в небо чужой планеты, и хотя внутренний голос приказывал ей бороться даже тогда, когда на убывающие цифры на визоре достигли нуля, кружащий голову холод свел это сопротивление на нет.

Хлопья снега падали на поверхность Алкеры, и вместе с ними падал с небес серый пепел.

17.

17.

Президиум, пострадавший от недавнего нападения на Цитадель, стремительно восстанавливался. Его широкие аллеи снова дышали зеленью, спокойствием и светом. Но Кайден помнил их в огне: с развороченными, оплавленными до черноты плитами, на которых стремительно разлагаются трупы хасков; в потеках — реках — крови, сбегающих к мутной серой воде; в кратерах от разорвавшихся гранат.

Пытаясь выбросить из головы эти воспоминания, Кайден перешагнул порог необжитого кабинета советника Андерсона. Вот уже два с половиной месяца капитан занимал эту должность, и за два с половиной месяца ни одна вещь в офисе, кажется, не поменяла своего положения. Будто хозяин помещения был незваным гостем, без приглашения заявившимся в чужое жилище.

— Лейтенант, — бросил сдержанное приветствие Андерсон. — Рад, что вы пришли. Вам не кажется, что ваша увольнительная несколько... затянулась?

Кайден покачал головой. Он не знал, сколько еще потребуется времени, чтобы рассосалась саднящая пустота, сковывавшая его изнутри: каждую мысль, каждое движение, каждое воспоминание. Андерсон тяжело вздохнул и, сжимая в руках тонкую пластинку пада, отошел к окну. В Президиуме неторопливо, размеренно текла жизнь. Кружевные тени деревьев неподвижно лежали на земле.

Советник вздохнул снова, и Кайден в очередной раз подумал, что их встреча бессмысленна. Ему просто нужно было время. Чтобы смириться. Чтобы проститься с той, кому он надеялся никогда не говорить «прощай». Чтобы сделать шаг вперед. Он надеялся, что время перетрет боль в пепел, как жернова перемалывают зерно в муку.

Андерсон не понимал и, кажется, не хотел понимать этого.

— Коммандер Шепард... — начал капитан вдруг, прерывая затянувшееся молчание. Видно было, что ему нелегко далось это имя. — Незадолго до своей смерти коммандер составила записку, где рекомендовала присвоить вам знание лейтенанта-коммандера. Полагаю, вам она об этом не сказала.

— Нет, — покачал головой Кайден.

— Коммандер считала, что у вас есть перспективы, а я привык доверять ее мнению. Поэтому сейчас единственное, что мне нужно, — это ваше согласие.

— Вы обратились не к тому человеку. Я все еще не могу поверить, что...

Шепард, которая остановила Сарена и предотвратила возвращение Жнецов. Которая даже из неравных схваток, где перевес сил противника не оставлял ни малейшей надежды на победу, выходила невредимой.

Как она могла погибнуть, когда война закончилась?

Андерсон понимающе взглянул на него:

— Война никогда не заканчивается, лейтенант. Заботимся ли мы о жизнях наших близких ценой своей собственной, охраняем ли мир в Галактике, боремся ли за свои принципы... Это всегда война. Все, кто погибает на службе, погибают не напрасно.

— Я не подхожу для той работы, которую вы собираетесь мне предложить.

— Большинство из нас не подходят для того, чем нам приходится заниматься, — с печальной усмешкой ответил Андерсон. — Посмотрите на меня. Первый представитель человечества в Совете Цитадели! Как вы думаете, подхожу я для этой работы? Когда я передавал Шепард «Нормандию»... Ей я этого не сказал, но вам могу признаться: я чертовски боялся, что она не справится. Шепард была отвратительным командиром. Невнимательная к подчиненным, жесткая, требовательная сверх меры. Циничная, если хотите. Люди с таким характером не созданы для того, чтобы быть лидерами. Они работают в одиночку. Но...

— Но есть вещи, с которыми в одиночку не справиться. Я понимаю.

Кайден вышел из дипломатического корпуса навстречу неподвижно застывшей зелени Президиума, раскинувшейся над погруженными в тишину аллеями. Светлое небо отражалось в зеркальной поверхности пруда. Он коснулся висящего на шее армейского жетона. Металл обжигал холодом, как осколок звезды. По поверхности пластины бежала, ощутимая под пальцами, рябь. Имя. Звание. Личный номер. То, что определяло его место в этом мире.

Круговорот войн, влекущих одна другую, никогда не закончится, а ни один из поднявших оружие не доживет до победы, подумал он. Мир не изменится; не изменятся и те, кто его населяет. Можно победить наемников — но не алчность, которая толкает их на преступление. Можно разбить вражескую армию, но останутся жажда власти, и жестокость, и злоба. Есть ли цель у войны, в которой даже выигрыш оборачивается поражением?

Наверное, нет. Но сейчас он знал наверняка: иногда сама борьба важнее цели.

18.

18.

— Знаешь, это даже забавно. Все давно забросили поиски: Совет, Альянс, ее сослуживцы... Все, кроме одной маленькой девочки. — Когда королева Омеги кончиками пальцев коснулась ее подбородка, заставляя поднять голову, Лиара против воли встретилась с ней взглядом и, завороженная бесстрастной улыбкой на чернильно-лиловых губах, не нашла сил отвернуться, хотя смотреть Арии в глаза было почти невыносимо. — Потому что только маленькие девочки не верят в смерть.

— Я знаю, что тебе тяжело смириться с этим, — произнес Ферон за спиной Лиары, — но Ария права. Прислушайся к ней, пока не стало слишком поздно. Шепард мертва. Если ты... если бы оба встанем на пути Теневого брокера, то разделим ее участь, только и всего.

— Я не остановлюсь, — Лиара покачала головой. В дрожащем голосе звучала спокойная уверенность человека, знающего, что поздно поворачивать назад. От накопившейся усталости ее знобило; холод, разраставшийся внутри, выстудил все чувства, кроме тупого отчаяния, заставлявшего из последних сил двигаться дальше. — Чего бы это ни стоило, я найду ее.

— Ее тело, ты хочешь сказать, — заметила Ария. — Не питай иллюзий.

Чернильные пальцы, скользнув по щеке Лиары, оставили на коже угасающий теплый росчерк.

— Мне любопытно, — продолжила Ария, с высоты своего пьедестала созерцая суматошное мельтешение людской массы, наполняющей танцевальную площадки «Загробной жизни». От музыки, доносящейся из динамиков, вздрагивал воздух, но голос Арии, спокойный и ровный, можно было без труда различить даже в какофонии грубых басов. — Почему ты не сдаешься? Что она значила для тебя, эта коммандер Шепард?

— Это не ваше дело, — с вызовом произнесла Лиара, не поднимая глаз.

— Не мое, — согласилась Ария со спокойной усмешкой. — Но раз так случилось, что устанавливаю правила здесь я... Ответ за ответ.

Лиара думала, что будет говорить сбивчиво и не сможет удержаться от слез, но слова лились легко и спокойно. Она рассказала Арии о своей жизни на Теруме, о том, как впервые встретилась с Шепард, и о том, как та бросила ей свой пистолет, когда на выходе из руин они столкнулись с кроганом. В тот раз Лиара не решилась выстрелить — от страха она, привыкшая к уединенной работе среди руин и костей, едва могла пошевелиться, и только через несколько недель постоянных тренировок Шепард согласилась включить ее в группу высадки. Тогда над Лиарой впервые распахнулось красное, будто в дыму, небо с двумя лунами, освещающими безжизненные скалы. Оно так разительно отличалось от неба над Тессией, которую Лиара считала своим домом, и Терумом, где она, казалось, нашла свое призвание, что в груди замирало дыхание.

И вот она стоит у престола королевы Омеги, надеясь на ее милость.

— Пока я не встретила ее, то не знала, насколько мир огромен, — закончила Лиара свой рассказ. — Этого вам достаточно?

— Огромен... и опасен. — Ария откинулась на спинку дивана. — Надеюсь, она и этому тебя научила. Те, кого ты ищешь, будут на нижнем уровне Омеги. Старый завод по переработке руды. Иди, маленькая бесстрашная девочка. Иди.

Переступив порог «Загробной жизни», Лиара сняла с предохранителя пистолет. «Сдавайтесь... или не сдавайтесь, так веселее», — голос крогана с Терума эхом отдался в голове и растаял в звуке сотрясавших пол басов, ощутимых даже здесь, за дверью клуба. Лиара с улыбкой проверила термозаряды на своей «Гарпии», и несколько батарианцев, толпившихся у входа, с испугом отпрянули от нее.

— Чему ты улыбаешься, позволь узнать? — спросил Ферон.

Лиара пожала плечами. Выиграют они или проиграют, она знала одно...

— Ты когда-нибудь встречался с азари-коммандос, Ферон?

Будет весело.

запись создана: 01.10.2011 в 17:21

@темы: фики, Mass Effect, игры

---

Топ мелочей, о которых мне хочется рассказать людям, когда я включаю интернет или сажусь работать.

Тире должно быть длинным — вот таким! Посмотрите, какое красивое. Я пылаю нежностью к людям, которые его ставят. На дайри вот и кнопочка есть.

Учебное заведение «оканчивают», а не «заканчивают».

Слово «нелицеприятный» значит «беспристрастный», а вовсе не «неприятный».

Обложка у книги может быть только мягкая; переплетом называется жесткая крышка. Мягких переплетов не бывает.

Русские названия в тексте берутся в кавычки, а иноязычные, как правило, нет («Масс Эффект», но Mass Effect, «Игра в классики», но Rayuela).

Прекрасный писатель Габриэль Гарсиа Маркес не писал никаких «тринадцати фраз о жизни». Даже одной-единственной не написал. «И хорошо. Спасибо. Слава богу».

«Кофе» на письме все еще традиционно мужского рода (в разговорной речи допускается средний), никакой «реформы языка» не было: это не наша страна катится в тартарары, а словари фиксируют частотное употребление. Филологический анекдот про «адын булочка» по-прежнему актуален.

«Шопинг», «блогер» и, я полагаю, все-таки «сетинг». Очень хочется с двумя «т», но нет.

Кавычки при оформлении прямой речи в тексте перевода?.. Изысканное новаторство. Я прихожу подчас к мысли, что кавычки на английский манер удобнее (не возникает трудностей с пониманием, если реплика разбивается на абзацы), но тире же. Длинное!

Если вы умный, почему вы такой неграмотный? Вот мой главный вопрос мирозданию. Я подозреваю, что слишком много о себе думаю, да. Но по сравнению с некоторыми людьми, шибко довольными тем, какие словесные конструкции они в состоянии составлять, я кроткая вежливая овечка. Читаю сейчас литературоведческий опус одного современного критика, маститого редактора по совместительству, правлю ошибки. Ну Малыш, я же лучше собаки!.. Не умеешь писать — ты хоть не публикуйся, читателю ведь больно.


Всё, мир стал самую чуточку прекраснее.

@темы: жизнь как ситком

---

Мультиплеер — не страшно. Вот что страшно: «Ключ к спасению галактики — уровень Galactic Readiness, показывающий возможности Шепарда по использованию всех возможных сил галактики: людей, оружия, ресурсов, армий и флотов — для финальной битвы со Жнецами». Каждый раз, когда я думаю о том, что Mass Effect 3 станет хорошей, прекрасной, великолепной, неподражаемой, лучшей на свете (нужное подчеркнуть) игрой, что-нибудь напоминает мне: дорогая, там всё равно будут армии, флоты и финальная битва со Жнецами у Корианы-6. Вроде бы я смирилась, да, — но надежда умирает последней, а от таких заявлений она агонизирует в предсмертных конвульсиях.

Мультиплеер — это даже хорошо. Прохождение NWN2 с Антоном и Лёшей принесло мне совершенно уникальные эмоции, а уж пробежка по дорогой уму и сердцу вселенной с любимым оружием наперевес должна стать чем-то особенным. Вот за какую бы расу вы играли? Боюсь, мне очень сложно будет не соблазниться возможностью создания лиловой, как Ария, азари, но разнообразие такая волнующая штука!..

Мультиплеер хорош еще тем, что можно придумать нового персонажа, существующего в одной плоскости с каноничной Шеп. Помню, запустив ME в первый раз, я весьма удивилась фиксированной расе: где же, мол, инопланетянчики? Ну что ж, вот они. А вместе с ними — и новая фикрайтерская плоскость, пожалуй.

Для уверенности в светлом будущем заказала себе две коллекционки. В приоритете 1С-Интерес, но лучше пусть Озон его подстрахует на всякий случай. После весенней истории с предзаказом DA2 у меня нет веры в отечественные магазины. Если вдруг случится чудо и оба сработают на славу — вторую коробку я куда-нибудь пристрою, пригодится в хозяйстве. О! Можно даже побыть классическим гиком и поставить ее на полку нераспечатанной. А можно подарить Антону — всё равно для мультиплеера понадобится лицензионная копия.

Что до Mark of the Assassin... Как-то оно ни о чем. В Origins фишка была в том, что каждая история несла какой-то подтекст. «Песнь Лелианы», например, или «Пик Стражей». Строго говоря, сюжет только тогда и становится годным, когда в нем появляется осмысленность, некий второй план, морально-этический или психологический. Он есть и в «Украденной памяти Касуми», и в «Оверлорде», и в «Логове». Небольшая деталь, акцент, который хлещет игрока по чувствительным стрункам его черствой геймерской души. Тут он отсутствует. Впрочем, мне понравились пейзажи (наконец что-то приличное) и, как всегда, фоновые диалоги: когда Варрик наконец дарует Хок прозвище, или когда Андерс спрашивает об ее отце, или когда рассказывает про свои эротические фантазии с темницей и цепями... Но в общем и целом — в моих глазах эту игру уже ничто не спасет, нет.

Теперь давайте всё же поговорим о том, каких персонажей вы хотели бы отыгрывать в мультиплеере!

@темы: Mass Effect, игры, Dragon Age

---

Те, кто говорят, что Dead Space 1 скучнее второй части, ничего не понимают в колбасных обрезках. То есть так оно, разумеется, и есть, но в медлительной, утомляющей, в печенках сидящей скучности вся соль игры. DS2 больше смахивает на боевичок, а это еще ни одному проекту не шло на пользу: баланс соблюдать пока не научились, что ли? В итоге изначальный жанр, психологический хоррор в данном случае, уходит на второй план и теряется за нарастившим увлекательность геймплеем. Хотя глюки у Айзека знатные, тут не поспорить. Еще хороши новые локации, тоже соглашусь. Но то, что «на каждом уровне есть момент, когда игра включает Голливуд и разбавляет медленный хоррор каким-нибудь адреналиновым аттракционом», как пишет «Игромания», — это от лукавого. Вроде бы в процессе игрок радуется: вот как всё стало красиво, динамично и разнообразно! Потом возникает неприятное чувство, что адреналиновый аттракцион лишен цели. Для Айзека беготня по коридорам станции — бегство от самого себя, пусть так, а для меня? В последние пару часов игры мне никак не удавалось понять, с какой именно целью я нарезаю круги и тыкаю себе в глаз иголкой. Чего-то не хватает.

Первая часть была о выживании, эта — о любви. И вине. (Кстати, дайте приз переводчику, который слово guilt перевел как «грехи». Переводчик, ты молодец.) Богатая тема, казалось бы... Но смазанный финал. Всё бы ничего, но финал!.. Да и с новым Айзеком, больше всех прочих лексических единиц любящим слово fuck, у меня сложились странные отношения. Вот молчал бы он — и финал смотрелся бы выигрышнее. В говорящем Айзеке много раздражительности, но мало столь необходимых для правильной атмосферы усталости, замученности и обреченности.

В общем, такой вот я ретроград. Разница между двумя частями DS примерно такая же, как между первым и вторым ME. У обеих игр намечается продолжение — вопрос в том, каким оно будет.

@темы: научная фантастика, игры